Григорий Отрепьев читает царский указ. 1893 г. Гравюра из русского еженедельного журнала «Нива»

Внезапно объявившийся наследник Рюриковичей был хорошо сложен, хоть и некрасив лицом. Он ехал в шитом золотом платье, на коне с драгоценной сбруей. Его окружали нарядные бояре и другие знатные люди.

Николай Неврев. Ксения Борисовна Годунова, приведённая к самозванцу. До 1883 г. Местонахождение неизвестно

Затем в Москву прибыла инокиня Марфа – в миру Мария Нагая, бывшая наложница Ивана Грозного. Она громко и ясно назвала самозванца своим сыном, и оба зарыдали.

Спустя месяц Дмитрий венчался на царство. Роскошь, с которой была проведена коронация, поражала воображение, убеждала присутствующих, что перед ними – настоящий царь, наследник древней династии. В тот момент все было на стороне самозванца: его признали бояре, иностранные послы обращались к нему как к законному самодержцу, народ относился к нему с симпатией.

Лжедмитрий активно принялся за дела, каждый день присутствовал в Думе, лично принимал челобитные. Он реформировал судопроизводство, порядок сбора податей, правила торговли и промыслов, облегчил крепостное право, уничтожил ограничения на переезды внутри страны. Это привело к оживлению торговли и снижению цен.

Марина Мнишек, супруга Лжедмитрия I, коронована в Москве 8 мая 1606 года. Литография. XIX в. Австрийская национальная библиотека, Вена

Весной 1606 года в Москву прибыла невеста царя – польская красавица Марина Юрьевна Мнишек в сопровождении знатных польских панов. Всего гостей было более двух тысяч человек. Начались роскошные обеды, балы, празднества с восхвалениями нового царя.

Вскоре состоялась свадьба, проведенная в соответствии со старинными обычаями, и Марина была коронована как царица. Это должно было упрочить ее права на московский престол и затушевать тот факт, что Марина – католичка. Ради этой же цели она согласилась принять причастие из рук православного митрополита, и отстоять православную литургию.

После венчания начался пир, длившийся несколько дней. Именно на этом пиру впервые в России была использована вилка. Сей предмет, напоминавший вилы, используемые чертями в аду, удивил и даже напугал москвичей. К тому же поляки вели себя в Москве крайне нагло. В пьяном разгуле они бросались на женщин на улицах и даже врывались в дома, где замечали красивую хозяйку или дочь. Все это порождало слухи: царь – ненастоящий!

А русские бояре между тем готовили заговор против Лжедмитрия!

Василий Шуйский изменил число охранников дворца: вместо сотни их осталось всего тридцать. Он приказал отворить тюрьмы, выпустить преступников и раздать им топоры и мечи. На рассвете ударили в набат на Ильинке, а потом во всех других московских церквах стали также звонить. Народ не понимал, в чем дело. Бояре выехали на Красную площадь, объявили, что поляки собираются убить царя, и призвали бить поляков. Народ с яростными криками бросился выполнять приказ.

А тем временем люди Шуйского перебили во дворце немногочисленную охрану и стали ломиться в дверь царской опочивальни. Лжедмитрий пытался выбраться через окно, но упал на землю с большой высоты, сломав ребра и вывихнув ногу. Его окружили бунтовщики и пристрелили.

Мертвое тело обвязали веревками и некоторое время таскали по городу. Затем труп бросили на Красной площади. На грудь мертвому Дмитрию положили маску, а в рот воткнули дудку. Народу объявили, что он был самозванцем. Спустя два дня тело бросили в яму, куда складывали замерзших и опившихся.

Но коронованная царица Марина Мнишек спаслась. У Мнишеков отобрали все имущество и сослали в Ярославль.

Москвичи приступили к выборам нового царя из своих родов. Выбор пал на Василий Шуйского. Но хорошо ли было ему царствовать?

Положение было серьезным: польский король теперь считал Россию своей завоеванной территорией и желал, чтобы новый царь присягнул ему. Сигизмунд открыто говорил, что у него в запасе есть еще много «Дмитриев», каждый из которых может объявить себя законным наследником престола.

Василий IV Шуйский. XVII в. Портрет из «Царского титулярника»

В таких обстоятельствах Шуйскому необходимо было убедить народ в смерти настоящего Дмитрия Ивановича – отрока из Углича. Поэтому тело царевича было перевезено в Москву. Гроб вскрыли и к нему подвели инокини Марфу, которая от ужаса и переживаний потеряла сознание. Это было объявлено официальным опознанием останков сына, и после необходимых церемоний царевича Димитрия причислили к лику святых.

Но ни дипломатические уловки, ни эта поспешная канонизация не помогли Шуйскому. Сигизмунд исполнил свою угрозу, и вскоре в одном белорусском местечке объявился новый Лжедмитрий II. Настоящее имя его неизвестно. Поляки объявили, что мол, царя не убили, а он снова чудесно спасся: ведь труп, выставленный на площади, был сильно изуродован.

Лжедмитрий II. Гравюра. XIX в.

Несмотря на то, что никто этому не верил, и авторитета новый самозванец не имел никакого, почти сразу же под его знамена стеклось до трех тысяч русских. Это были скрывавшиеся от правосудия преступники, должники в бегах и просто случайные люди, которым не важно было за кого воевать – лишь бы иметь возможность пограбить.

Каждый день шайка увеличивалась. Города за городами стали отпадать от Шуйского и провозглашать царем спасенного Дмитрия.

Весной самозванец беспрепятственно дошел почти до самой Москвы, остановившись в восьми верстах – в Тушино[7]. Из-за этого его прозвали Тушинским вором, и это имя осталось за ним в истории. Осенью в Тушино поляки доставили и Марину Мнишек, которая изобразила бурную радость от встречи с «мужем».

Тушинский лагерь беспрестанно наполнялся новыми людьми, но по большей части это был всякий сброд. Боеспособность этой оравы вызывала серьезные сомнения, а ее поведение отвращало людей от Лжедмитрия. Часто города, присягнув Тушинцу, уже через пару месяцев, закрывали от него ворота и вновь присягали Шуйскому.