Житийная повесть сообщает о подготовке к битве со шведами следующее: вражеский вождь «…пришел в Неву, опьяненный безумием, и отправил послов своих, возгордившись, в Новгород к князю Александру, говоря: „Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою“. Александр же, услышав такие слова, разгорелся сердцем и вошел в церковь святой Софии, и, упав на колени пред алтарем, начал молиться со слезами: „Боже славный, праведный, Боже великий, крепкий, Боже превечный, сотворивший небо и землю и установивший пределы народам, ты повелел жить, не преступая чужих границ“. И, припомнив слова пророка, сказал: „Суди, Господи, обидящих меня и огради от борющихся со мною, возьми оружие и щит и встань на помощь мне“. И, окончив молитву, он встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же был тогда Спиридон, он благословил его и отпустил. Князь же, выйдя из церкви, утер слезы и сказал, чтобы ободрить дружину свою: „Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: ‘Иные с оружием, а иные на конях, мы же имя Господа Бога нашего призываем; они повержены были и пали, мы же выстояли и стоим прямо’.“»

В популярных, да и в научных изданиях эти слова житийной повести, как правило, пропускают, считая их своего рода упражнением книжника в благочестии. Таким образом, важному известию отказано в информационной ценности. Между тем рассказ о молении Александра Ярославича вряд ли являлся элементом «агиографического этикета». Более вероятно другое: агиограф повествует о действительных событиях. Поведение князя новгородского психологически мотивировано. Ему предстоит выйти без поддержки отца, с силами, собранными наспех, против могучего противника. Было бы странно, если бы в подобных обстоятельствах православный правитель не стал бы просить помощи у сил небесных.

Здесь стоит сделать важное отступление.

Александру Ярославичу, по нынешним представлениям, молодому человеку, не достойному власти в силу малого опыта, предстояло первое в его жизни великое государственное свершение. Эпоха Средневековья требовала раннего взросления, и нынешний парень студенческого возраста показался бы в ту пору безнадежно инфантильным. Но возраст — далеко не самое значимое, о чем следует говорить, приближаясь к рассказу о «пробе сил» Александра Ярославича как самостоятельного полководца.

У каждого человека личность складывается из нескольких элементов: психология, строго индивидуальная; социальные навыки, единые для тысяч и миллионов людей; и, наконец, глубинная сущность. Эта последняя может быть названа отпечатком образа Божия, наложенным на личность, или, скажем, экзистенцией. Именно она составляет твердую платформу, на которой развивается и надстраивается всё остальное. Проявляется она редко: чаще человек ведет себя так или иначе, исходя из простейших схем коммуникации в социуме, личных интересов, интересов рода, семьи, клана, склада психики, наработанного с детства. Но порой личность оказывается в критической ситуации. Социальный этикет неприменим, личный интерес входит в противоречие с интересами ведущих сил социума, психика коверкается под нагрузкой тяжких испытаний, смерть заглядывает в самые очи, умственные силы приведены в хаос, и ничто простое уже не развяжет узла обстоятельств, в которых бьется скрученный человек.

Вот тогда и срабатывает глубинная сущность, вот тогда она являет себя. И это всегда — свет. Или, скажем так, «свет от Света». Если бы не так, род человеческий, наверное, давно уже истребил бы себя, утонув в эгоизме, корыстолюбии, жестокости.

Приход шведов, думается, создал именно такую, критическую для Александра Ярославича ситуацию.

Князь должен защищать великий город, отданный ему под руку. Он не может обратиться за помощью к отцу — отец далеко, да и найдутся ли у него силы для отправки к сыну? Военного опыта у Александра Ярославича немного, а самостоятельного опыта походов и сражений совсем нет. Море людское, вроде бы покорное ему, сегодня готово драться под его командой, а как поведет себя завтра — Бог весть. По-настоящему верных людей немного, они из своей дружины. Ведь Новгород пусть и русский город, пусть и средоточие православия, а всё же — неродная земля. Если понадобится, он легко восстанет против князя своего…

Враг силен, враг уверен в себе, враг дерзок. Бой с ним — большой риск. Не подождать ли все же отца или его воевод? Или запереться в стенах городских — авось не сокрушат их шведы, отсидится Русь. Стоит ли голову на кон ставить?

И все-таки князь Александр избирает тот образ действий, который для него труднее прочих, требует проявления и наибольшей отваги, и наибольшей воли, и наибольшей мудрости. Иначе говоря, напряжения всех сил и способностей.

Он атакует неприятеля.

Почему?

Можно, конечно, рассуждать о тактической целесообразности, о желании показать себя, о чести и славе, столь желанных для молодого правителя. Но всё это наносное. А высказалась — немо, но властно — глубинная сущность. Тот самый отпечаток образа Божия. Нечто, стоящее выше самой личности.

Глубоко внутри Александра Ярославича, надо полагать, прозвучало: «Ты сын, ты служишь отцу, как отец служит Богу. Хорошо ли тебе, плохо ли тебе, хочешь ты этого или не хочешь, а послужи отцу. Ты обязан».

…Шведский лагерь располагался неподалеку от впадения реки Ижоры в Неву. Традиционная версия относительно шведского стана состоит в том, что неприятель расположился на правом берегу Ижоры. Именно там находится музей-диорама «Невская битва». Но исследователи И. П. Шаскольский и А. Я. Дегтярев считают, что враждебные пришельцы расположились на левом берегу Ижоры при ее впадении в Неву. А. Я. Дегтярев пишет: «Для скрытного подхода к шведскому лагерю после высадки на берегу Тосны Александру необходимо было форсировать Ижору в ее среднем течении и совершить обходной маневр, с тем чтобы выйти к шведскому лагерю на левый берег реки из глубины приречного леса». Что ж, и это возможно. Пока нет четкого ответа, где именно стояли Ульф Фаси и Биргер Магнуссон.

Шведский стан подвергся нападению русских отрядов в воскресенье 15 июля около 10 часов утра (по другим версиям, в 11 часов или около полудня).

Специалист по военной истории А. Н. Кирпичников подчеркивает быстроту движения новгородского воинства к месту расположения неприятеля. По его словам, план Александра Ярославича состоял в том, чтобы «…не допустить шведов до города Ладоги, воспрепятствовать разорению прилегающих к реке Неве мест и внезапно напасть на них во время остановки в полевом лагере у устья реки Ижоры… Войско по преимуществу было конным и дополнялось пехотой, передвигавшейся, надо думать, также на конях. Для ускоренного передвижения войска к месту сражения на Неве более предпочтительной была не речная по Волхову, а сухопутная „Водская дорога“ от Новгорода через Тесово к реке Неве. Ее протяженность составляла примерно 150 км. Форсированным маршем рать могла преодолеть такое расстояние за два дня. К месту схватки войско подошло дополненное… отрядом ладожан»[61]. П. Е. Сорокин уверен, что русское