войско избрало для марша Ореховецкую дорогу, проходившую параллельно течению Волхова к устью Тосны, от которой до устья Ижоры всего 10 километров. Другие историки считают, что Александр Ярославич шел речным путем — Волховом, через Ладогу, по Неве, а затем скрытно вверх по Тосне. И, кстати, именно во время движения по Волхову он забрал с собой ладожских ратников.

Прав, скорее всего, Сорокин: двигаясь по Ореховецкой дороге, несложно соединиться с ладожанами, в то же время загораживая неприятелю путь к столице вечевой державы, а вот плавание по Волхову лишает воинского «щита» сам Новгород Великий. Нельзя забывать об угрозе, нависшей тогда над Северной Русью: отказавшись от версии «малого похода», «грабительского рейда», надо всерьез воспринимать широкие возможности шведского воинства. Он ведь могло пойти прямиком на Новгород. И тогда движение Александра Ярославича с ратниками далеко в обход дало бы шведам отличный шанс без большого боя взять столицу Северной Руси.

Численность сражающихся неизвестна даже в первом приближении. Специалисты дают определения в очень широком диапазоне: за шведов — от нескольких сотен до 5500 бойцов, за русских — от нескольких сотен до 4000 ратников. Всё это гипотезы, источники просто не дают точных данных. По другим походам шведов на Русь видно, что для крупных воинских операций захватчики обычно собирали примерно по 1–2 тысячи человек. В условиях Средневековой Северной Европы это очень много. Русское войско было сравнимым по количеству или несколько меньше, ведь собирали его в спешке…

Современные специалисты М. А. Несин и М. В. Фомичев выстраивают, казалось бы, убедительную концепцию: «Что касается численности шведского войска, то исследователи обычно так или иначе сравнивают его со шведским воинством, пришедшим в 1164 г. под стены Ладоги на 55 шнеках и пытавшимся взять крепость, или с 1100 шведами, пришедшими в Приневье в 1300 г. Но в 1240 г. у шведов не стояло задачи штурмовать одну из наиболее серьезных крепостей Новгородской земли или разорять Новгородскую землю. Они строили крепость. Потому правильнее сравнивать с данными о постройке шведами на Неве шестьдесят лет спустя крепости Ландскроны. Хроника Эрика сообщает, что в 1300–1301 гг. в устье р. Охты базировалось 300 шведов — 200 бойцов и 100 рабочих. Логичнее предположить, что в 1240 г. насчитывалось около трехсот человек. В таком случае шведы с норвежцами и финнами имели порядка 8 шнек из расчета 40 человек на одну шнеку»[62].

Внешне идея М. А. Несина и М. В. Фомичева выглядит правдоподобно. Однако остается несколько вопросов: зачем при отправке столь незначительной экспедиции потребовались отряды «мурман»? И почему новгородский летописец воспринял высадку 300 бойцов как «множество зело»? Отчего нельзя предположить, что шведское воинство задержалось на Ижоре лишь на время строительства крепости, а затем планировало выполнить и другие задачи, например взятие Ладоги? Да и точно ли сравнение атаки 1240 года с событиями XIV века: ведь необязательно для строительства двух разных крепостей должно было быть направлено одинаковое количество бойцов и рабочих…

Всё это, конечно, самые приблизительные, ненадежные подсчеты.

Вернее другой показатель: в Новгородской летописи битве на Неве уделено много места, это довольно объемное известие. Следовательно, новгородцы считали, что на их землю вторглось нешуточное воинство, победа над которым должна считаться масштабным событием.

Очевидно, Новгородский князь сделал ставку на внезапность атаки. Этот расчет оправдался. Очевидно, первый удар привел к обильным потерям в рядах пришлого воинства.

Можно представить себе сцену: на деревьях, стоящих по кромке леса, подступающего к берегу Ижоры, сидят русские лазутчики, основное воинство — в глубине, в чаще. Князю идет доклад: шведов столько-то, в гордыне своей стоят беспечно, дозоров нет, часть бойцов занята земляными работами, они не при оружии. Молодой правитель переглядывается со старшими дружинниками и «вятшими» (наиболее влиятельными) боярами новгородскими: чужаков много, можно ли рискнуть? Видит у одних на лицах решимость драться, у других сомнение…

Но если не ударить сегодня, враг укрепиться, корабли доставят ему из-за моря подмогу, поползет шведская чума по Руси. Помощи ждать неоткуда, и коли сейчас Бог не даст победы, то потом одолеть шведов станет еще труднее.

Александр Ярославич принимает решение: быть бою.

— Лучники — вперед.

К лагерю шведов ведет только одна добрая дорога. Там ровно, хотя и тесновато, а значит, там может действовать окольчуженная конница. И князь велит спешиться большей части своих бойцов — кроме тех немногих, кто прибыл к битве в тяжелом доспехе и с лучшим оружием. Этих — поберечь для решающего часа.

Пешцы выдвигаются к опушке. Всадники медленно едут за ними, но остаются поодаль, чтобы ржанием коней не выдать приготовления к атаке. Копыта глухо тукают о глинистую почву.

Звучит княжеский рог!

И ливень стрел засыпает шведский лагерь. Падают чужеземные воины, выбегают из шатров военачальники, пытаются навести порядок в неразберихе. В страхе мечутся те, кого нападение русских застало во рвах. Первыми принимают смерть те, кто в полном доспехе и при оружии стоял на страже. Остальным еще надо облачиться в кольчуги, надеть шлемы.

А дождь из стрел всё не иссякает.

Из-за деревьев выбегают русские воины. Быстро преодолев расстояние до неприятельского стана, они секут мечами шведов, не успевших как следует изготовиться. Самые ловкие добираются до сердца лагеря, рубят секирами подпорные столбы начальственных шатров. Кое-кто уже у мостков, ведущих на корабли.

— Святая София-а-а-а! Помогай! — звучит боевой клич.

Первые несколько минут боя — решающие. Шведы деморализованы, шведы несут тяжелые потери.

Но предводитель захватчиков собирает вокруг себя лучших мечников, садится на коня, выдвигается вперед. Копье его находит первую жертву среди новгородцев.

И тогда Александр Ярославич оборачивается к дружинникам. Седобородые старики, служившие еще его отцу, и черноусые молодые бойцы смотрят строго: веди нас, княже, мы готовы! Князь, загораясь боевым пылом, кричит:

— Борис и Глеб с нами! За Русь!

— Бори-и-ис и-и-и Гле-е-е-еб! — раскатывается по опушке яростный вопль конницы, набирающей ход.

Вот до заслона, выставленного неприятельским вожаком, полсотни скачков… он видит русского князя и сам пускает коня в галоп… двадцать скачков… вьются на шведских рыцарских копьях цветные флажки… десять скачков…

Удар!

Враг летит наземь…

— Бори-и-ис и-и-и Гле-е-е-еб!

— Бей! Руби!

Спины шведов, бегущих к кораблям… Блеск новгородских топоров, с тяжким стуком обрушивающихся на выпуклые бока вражеских судов… Крики раненых, звон оружия…

Шведы кое-где еще сопротивляются, но участь их решена.

Житийная повесть сообщает о нескольких героях, сражавшихся в дружине Александра и новгородском ополчении: «Проявили себя здесь шесть храбрых… мужей… Первый — по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек [шведское судно. — Д. В.] и, увидев „королевича“, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с „королевичем“[63]; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди