ощущение удовлетворения. Андрейке стало стыдно за себя. Он вспомнил, как шел на реку такой самоуверенный и развязный, как промелькнула легкая снисходительность в его голове по отношению к Кирюше, когда он увидел, как тот сидит по пояс в мутной воде. И как он решил снизойти до него, чтобы побаловать своим присутствием несчастного дурачка, развлечь его, словно бы несмышленого щенка. А оказалось, что со всей своей нынешней уверенностью и остротой ума он и способен только, что понять, насколько он позади и ниже этого рыхлого и тщедушного мальчика. Но и на том спасибо, еще вчера он бы не смог понять и этого. Как большинство людей, как дед Семен с навязыванием своего образа жизни, закаливанием, растиранием и моложавостью, теперь кажущимися совершенно нелепыми. Глупо и смешно, словно он не человек, а павлин, точнее, даже будет сказать – петух.

Андрейка больше ничего не сказал Кирюше. В почтительном молчании он поднялся с мелководья, где они сидели плечом к плечу и пошел на глубину. Ему хотелось обернуться и что-то сказать этому удивительному мальчику, сказать ему, что он, Андрейка, теперь все понял и горячо извиниться за себя и за всех людей, что того окружают за их глупость и невежество. Но Андрейке хватило ума понять, что Кирилл и так все это понимает и, вероятно, гораздо глубже него. И что любые слова – это словно ветер, срывающийся с губ и улетающий прочь, не имея силы и толка. А потому Андрейка просто развернулся лицом к нему, поймал блуждающий взгляд Кирюши, сложил руки, словно бы собирался помолиться, и медленно склонился в почтительном поклоне. Такое он видел по телевизору в японском кино, в котором воины приветствовали друг друга перед смертельной схваткой. Взгляд Кирилла обрел ясность, так, видимо, случалось, когда он выхватывал из окружающего пространства нечто захватившее его внимание и слегка улыбнулся самыми уголками рта. Глаза его весело блеснули на секунду, а затем их снова заволокла неясная пелена, что значило, что Кирюша ушел на «глубину». Больше он не смотрел на Андрейку. Андрейка же со смешанным чувством смущения и облегчения повернулся и, рассекая корпусом, холодный монолит воды нырнул – и тоже ушел на глубину.

***

Это был отличный день. Полный неподдельной радости, такой что без оглядки и без смутных, фоновых тревог, маячащих на периферии сознания, и даже без маленьких теней огорчения и хоть сколь-нибудь дурных происшествий. Чистый мед – без дегтя, красителей, консервантов и заменителей вкуса. Такие дни случаются только у детей. Одна из главных привилегий юности – умение радоваться сегодняшнему удачному дню, без ужаса ожидания в следующий же миг получить под дых от судьбы. Взрослые боятся расплаты за хорошо проведенное время – потому лишены возможности радоваться и веселиться безоговорочно, полностью окунувшись в сладкое, дурманящее голову чувство. Все потому, что знают – за пять минут веселья, дают час кручины. И потому всякое веселье и всякая радость для взрослого дяденьки или тетеньки – это большой стресс, который они стараются не замечать. Но Андрейке такое пока было неведомо, и поэтому, а еще в силу сегодняшнего душевного подъема сил он беззаботно радовался удачному дню и наслаждался каждым его мгновением, оседающим на зрачке, без раздумий отдаваясь на добрую волю следующего мгновения.

Весь день он провел на реке, даже не ходил обедать. Жара сегодня выдалась такая, что все жители деревни, побросав дела и вооружившись пляжными принадлежностями, осели на медвежьем берегу, устроив спонтанное народное гуляние. Тут тебе жарили шашлыки пузатые дядьки, все время споря и переругиваясь друг с другом, там группа энтузиастов натянули волейбольную сетку меж двух сосенок и весело гогоча перекидывались старым потрепанным мячом. Дородные тетки в цветастых купальниках возились с самыми маленькими на берегу, и время от времени каждая из них, словно орлица, зорко окидывала взглядом реку, быстро подсчитывая количество детских голов, торчащих из воды. Велись самые разнообразные разговоры – начиная от обсуждения преимуществ новых сортов помидоров до оценки геополитической обстановки в мире.

Андрейка с радостным сердцем оглядывал эту разношерстную толпу и чувствовал теплое, искреннее чувство эмпатии к каждому из присутствующих на берегу. Не было человека, к которому он не подошел бы сегодня, не поздоровался и не поболтал о том, о сем. Общение сегодня давалось легко и естественно, слова ложились на язык уверенно и гладко – без запинки и смущения, он общался на любые темы с любыми людьми. Ум Андрейки без труда цеплял настроение и особенности характера нынешнего собеседника, подстраиваясь так ловко и выдавая только то, что ласкало слух человека. Не говоря ничего конкретного, выдавая лишь общие фразы, без контекста, уверенным и добрым манером он словно гипнотизировал простой люд, отчего те только охали да поддакивали, толкая друг друга под ребра и молча восхищаясь Андрейкой, удивляясь его внезапной перемене от тихого и довольно забитого мальчика в интересного и приятного собеседника.

Сверстники, и особенно дети помладше, пребывали в восторге от его нового образа. Сами того не ведая, они тянулись к нему сегодня, как подсолнухи тянутся к солнечному свету. В ответ Андрейка озарял их своим вниманием, добрым словом и делом. Одинаково дружелюбно он помогал маленьким строить песчаные замки у берега и подкидывал ребят постарше с плеч, чтобы те, весело визжа и неумело крутя в воздухе кульбиты, с шумом и брызгами плюхались обратно в воду. И хоть он сам был ненамного старше их, ходил сегодня среди них словно великан, не потому что был высок ростом, а потому что сразу выделялся среди малышни, серьезным, осмысленным взглядом, расслабленным и уверенным видом, открытыми и дружелюбными речами. Дети вились вокруг него, как головастики, наперебой спрашивая его о чем-то, дергая, зовя и клянча. Дети постарше с недоумением, но интересом поглядывали на «бледноглазого», которого сегодня было не узнать. Кое-кто даже пытался подтрунивать над ним, но, получив в ответ пару едких и довольно жестких ответов, смущенно отваливали. Пронзительный, твердый взгляд Андрейки, гуляющие по телу желваки и какое-то невидимое, но ощутимое веяние силы и готовности, исходившее от него, удерживало даже гораздо более рослых и сильных ребят от неосторожных слов или взглядов в его сторону. А потому они лишь перешептывались между собой да пожимали плечами.

И чем больше новых людей приходило в тот жаркий день на берег, тем крупнее и увесистее становился золотистый шар внутри Андрейки, и тем больше своим невидимым блеском он привлекал к себе людей, которые словно бы чувствовали его близость и невольно всем своим естеством тянулись к его теплу, доброжелательной полновесности и убаюкивающей надежности. Пожалуй, что никогда прежде Андрейка не был так счастлив и не чувствовал себя настолько ребенком, как сегодня. Жить было по-настоящему хорошо, и Андрейка теперь даже с трудом понимал, как и зачем жить по-другому? Казалось, что довольство жизнью – это единственное разумное и рабочее решение на этом свете. Радовать других, пусть слабых и бестолковых, и радоваться самому, придумывать решения и побеждать обстоятельства, аккумулировать силу и процветать, все ширясь и ширясь, пока золотой шар внутри тебя не заполнит всю вселенную и не устремится дальше в бесконечность. Так думалось Андрейке в этот день. Так он себя ощущал, и никто не скажет, сумел ли он починить сложный аппарат с линзами своей воле или же так случилось без его ведома и согласия, а может, он сам был лишь иллюзией, отражающейся на чужих линзах, в посторонних головах, которые были направлены на него со всех сторон? Для Андрейки точно было неважно, потому что он был счастлив. Потому, что сам видел и чувствовал теперь то, чего всегда желал. А когда человек достигает такого состояния, все остальное становится для него пустым звуком и небылицей. Есть только ты и твое ощущение, и ни правда, ни логика, ни объективность уже не играют никакой роли. Ощущение – это все, ибо ничего другого у человека нет и никогда не будет.

***

Теплые солнечные лучи слепят глаза, прохладное пространство воды, раскинувшейся во все стороны, и люди посреди нее, которые смотрят друг на друга, радуются или печалятся, злятся или смеются, влияют или бездействуют и Андрейка среди них, на своем месте.

– Привет Андрей, опять ты запропастился куда-то? Не ожидала тебя здесь увидеть. Как у тебя дела? – медовый голосок Марьи, как всегда, был приятен для слуха, но сегодня он не сводил с ума, как прежде, не решал рассудка и здравомыслия. Андрейка, разумеется,