Вместо того чтобы как следует всмотреться в мое лицо, мент тупо рассматривал собственные ботинки, не зная, как от меня отделаться.

Курортники обтекали нас, сворачивая головы.

– Извините, женщина… – пробормотал милиционер. – Но, может быть, вы видели тут высокого мужчину лет тридцати в старых джинсах и белой футболке?

– Высокого? Как я? – переспросил я, как бы сменив гнев на милость. – В джинсах и футболке?..

– Да, – просто подтвердил он.

– Нет, такого не видела…

Долговязый уже собрался присоединиться к товарищам, когда я торопливо сказал:

– Правда, какой-то тип быстро пробежал вон туда, к магазину.

Сорвавшись с места как ошпаренный, опер стремглав бросился в указанном направлении, увлекая за собой приятелей, а я, развернувшись, поспешил под гостеприимную крышу санатория.

Но тут – увы и ах! – меня постигло неприятное разочарование.

Вахтерша ни в какую не хотела пропустить внутрь размалеванную лахудру в моем лице. Она была готова поднять несусветный вой на все Южное побережье Крыма, намекая на то, что в их приличное учреждение подобные особы не допускаются.

– Женщина моя ты миленькая! – как можно учтивее проблеял я осипшим голоском, стараясь вызвать максимум жалости. – Мне только на одну минуточку.

– Никаких еще тут минуточек, – разорялась мерзкая старуха, но, увидев в моих пальцах купюру в сто гривен, очень плавно спустила пары. – Если только на одну… тогда иди.

Я прошагал к собственному номеру и воткнул ключ в замок. Неожиданно раздавшийся за спиной голос заставил меня невольно вздрогнуть.

Оглянувшись, я обнаружил бдительную администраторшу, замершую в нетерпеливой позе, – уперев пухлые ручонки в упитанные складки на месте талии, она сурово пробасила:

– Что мы здесь делаем, милочка?

Меня так и подмывало ответить какой-нибудь редкостной непристойностью, но я сдержался. Вместо этого пришлось изобразить из себя умильную овечку, заблудившуюся в каменных джунглях.

Улыбнувшись, я заговорил своим обычным голосом, сдергивая с головы тюрбан:

– У каждого из нас есть свои маленькие слабости, ведь так? – Мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок, поэтому пришлось добавить: – Кто-то любит мужчин и деньги, а кто-то пренебрегает вторым ради первого. Так вот я из таких, а что, нельзя?

Теперь голос раскрашенной администраторши стал тихим и несколько растерянным, переходя на заунывное коровье мычание.

– Ну-у-у, конечно… может быть… Я-я-я не того… как его это… м-м-м… – Наконец к ней вернулась способность произносить обычные человеческие звуки, и она закончила: – Простите, я тороплюсь…

Едва я вошел в комнату, как за дверью послышался тихий шорох, как будто слепой котенок шуршал лапкой по вате.

Сняв с предохранителя пистолет, я резко дернул на себя дверную ручку и едва успел подхватить влетающее тело на редкость сексапильной соседки, которая слишком полагалась на незыблемую крепость двери или мое потускневшее джентльменство.

– Привет, – поздоровался я, пряча за спиной взведенное оружие.

Однако от ее проницательного взора не укрылся зловещий блеск хромированной стали, и она с видимой опаской спросила:

– А сейчас так принято – встречать очаровательных незнакомок с оружием в руках? – Не дожидаясь ответа, гостья произнесла, протягивая мне руку: – Между прочим, Жанна…

Подражая герою популярных анекдотов, я галантно прикоснулся к тыльной стороне ладони сухими губами и сказал:

– Ржевский, гвардии поручик. Вы обо мне наслышаны. Весьма… весьма польщен вашим визитом. Позволите впердолить?

Жанна искренне рассмеялась и, отвечая на мою вульгарность, проблеяла:

– Сделайте одолжение. Вот, хоть один нормальный кавалер нашелся – сразу предлагает дело, а то все остальные только и знают, что скармливать шампанское с шоколадом да навязывать руку и сердце.

Жестом пригласив женщину присесть, я уселся напротив и выжидательно уставился на собеседницу. В общем, я не был против того, чтобы немного поболтать, но в то же время мне теперь совершенно не хотелось возводить наши мимолетные отношения в ранг неожиданной дружбы со всеми вытекающими отсюда обременительными последствиями.

Может, и вправду мое лицо было открытой книгой для очаровательных представительниц слабого пола: что Инна, что Жанна – обе частенько догадывались о посещавших меня мыслишках. Так или иначе, но нежданная гостья спокойно произнесла:

– Да не волнуйся ты; ведь легкий трах – это еще не повод для знакомства. Если я тебе мешаю, скажи откровенно, и я исчезну в ту же секунду. Сама не знаю почему, но мне с тобой интересно. Ты, конечно, кобель…

Я попытался изобразить на лице праведное негодование, но был жестоко прерван собеседницей:

– Не спорь! Кобель – он и есть кобель. А как же иначе: ворвался в мои покои и, ни слова не говоря, изнасиловал невинную девушку.

За последние дни мне хватало статей в Уголовном кодексе – убийство, нанесение тяжких телесных повреждений, ношение огнестрельного оружия, создание дорожно-транспортного происшествия в нетрезвом виде, несанкционированное проникновение в чужое жилище, – и все это я откровенно признавал. Но вот изнасилование – это, пожалуй, перебор.

Жанна достала из лежащей на столе пачки «Ротманса» ароматную сигарету и с удовольствием затянулась. Когда сизоватый дым медленно растворился в открытой форточке, она сказала:

– Слушай, поручик, я так понимаю, что у тебя серьезные неприятности, иначе зачем этот странный маскарад с переодеванием?

– Ну, где-то так, – пробурчал я.

Тонкие пальчики грациозно сбили серый пепел на жалкий половичок, а пухлые губки зашевелились, преобразуя звуки в отрывистые слова:

– В таком случае, может быть, не будем брать на себя лишнее; как говорится, богу – богово, а кесарю – кесарево?

Мои брови от удивления взлетели вверх, и я спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Что имеешь, то и введешь… Ладно. – Теперь тон ее стал более спокойным и рассудительным. – Я только имею в виду, что если тебе нужна женщина для какого-то дела, то она есть – это я, – охотно отозвалась Жанна и продолжила: – Ты только заметь, что я абсолютно не интересуюсь твоими делами, просто предлагаю помощь, даже не зная, во что ты можешь меня втянуть.

Мое чувствительное сердце было искренне тронуто последним заявлением, но воспользоваться столь щедрыми услугами я не мог и не хотел. И лишь по той простой причине, что мне было жаль подвергать опасности столь роскошное тело и далеко не глупую головку.

Вслух же я сказал:

– Спасибо, я учту твою любезность при раздаче пряников, а пока неплохо было бы выпить.

Я протянул деньги женщине, попросив: