– Достань где-нибудь приличного пойла. Можешь считать это самой главной и неоценимой помощью в моем трудном деле.

Обиженно поджав губки, гостья молча поднялась с места и растворилась в дверном проеме, оставив без внимания предложенные деньги.

Вернулась она через пару минут, держа в руке запотевшую бутылку «Гордона» и две жестяные баночки тоника.

Глотнув живительной влаги, я посетовал на отсутствие льда, а Жанна насмешливо заметила:

– Какие мы привередливые. Может, тебе еще и лимончика захотелось, в нагрузку к сисястой мулатке? Плантатор…

Мне нечего было возразить, поэтому я просто молчал, потягивая неплохой джин.

– Зачем ты меня обижаешь? То кобелем норовишь обозвать, то еще как-то…

– Отстань, – вяло отмахнулась она, – я ничего тебе не предлагаю; я просто констатирую факт. Такого, как ты, попробуй захомутай – ты хороший любовник, но отвратительный муж. Супруг должен быть толстый, умный, ленивый и рогатый, а к тебе рога не приделаешь, потому как можно остаться без того места, которым получают наслаждение.

Чтобы прервать далеко зашедший монолог, я сказал:

– Ладно, так и быть, посвящу тебя немного в свои планы…

В нескольких словах я обрисовал собеседнице истинное положение вещей, не упустив и тот факт, что, возможно, в самом ближайшем времени могу стать законным мужем – естественно, не ее. Умолчал я лишь о том, что на мне уже было достаточно крови, посчитав это ничего не значащим пустяком.

Жанна слушала меня с широко открытым ртом, как будто я ей пересказывал крутой американский боевик.

В конце концов она нетерпеливо выпалила:

– Что нужно делать?

– Отыщешь в горотделе капитана Прелясковского. Скажешь, что ты дочь Николая Петренко, генерала МВД. Передашь просьбу своего отца – мол, надо через неделю снять домик. Кстати, у тебя в мобильнике диктофон есть?

* * *

Прослушав записанную беседу, я выслушал комментарии Жанны и расхохотался.

– Поверил-таки!

– Видел бы ты, как он пожирал глазами мою грудь в декольте! – самодовольно улыбнулась собеседница.

Теперь мне предстояло сделать точный монтаж, смоделировав реплики нужным образом. В эпоху цифровых технологий осуществить это несложно. Конечно, любой грамотный эксперт вполне мог бы раскрыть подделку, однако я не собирался запускать запись в недра Генпрокуратуры! Следовало лишь ненавязчиво прокрутить ее во время телефонных переговоров.

Взять напрокат ноутбук в Ялте несложно, а уж со звуковыми файлами я работать умею…

Поздно вечером я, переодетый в женское платье, стоял у таксофона рядом с домиком Чехова и сосредоточенно натыкивал пальцами домашний номер Прелясковского. Он долго не брал трубку.

– Слушаю… – наконец вымолвил абонент.

– Слушай меня внимательно и запоминай, – безо всякого вступления начал я, – если через час ты не придешь в указанное место, то эта кассета ляжет на стол твоего руководства. – Я поднес диктофон к телефонной трубке.

Прелясковский услышал скрип покачивающейся кровати и легкое постанывание удовлетворяемой женщины (все шумовые эффекты были воспроизведены мной и находчивой Жанной, которая проявила недюжинные артистические способности), после чего раздался мой насмешливый голос:

– Артур, зачем такая интенсивность? Ты же не уголь добываешь, а прикасаешься к великому и прекрасному. Послушай доброго совета опытного ловеласа – сбавь обороты. Вот всему вас надо учить, эх! Молодежь-молодежь… Ничего в жизни не понимаете!

Женский визг резанул барабанные перепонки (лучшая реплика сексапильной Жанны!), а потом наступила напряженная пауза, которую нарушила моя предупреждающая фраза:

– Не надо шума, капитан. Будьте любезны остаться в таком виде, в каком я вас застал. Меня не интересуют ваши откровенные прелести, поэтому можете расслабиться.

Скрипнула продавленная кровать, и наконец пришло время главного испытания – заговорил Прелясковский собственной персоной:

– Что тебе надо?

– Должок, – коротко бросил я.

На что голос капитана возразил:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь?..

На этом месте я выключил диктофон, добавив от себя:

– Думай, Артур, думай. Или через час в горной избушке, или через полтора на жестких нарах?

В динамике повисло угнетенное молчание, которое для меня было слаще самой прекрасной музыки. Казалось, что явственно слышен скрип заработавших мозгов оппонента.

Наконец он спросил:

– Что ты за это хочешь?

– Как всегда, – охотно отозвался я, – то, что тебе не принадлежит.

– Хорошо, – удрученно произнес опер и повесил трубку, разродившуюся тяжким бременем коротких гудков.

Мне надо было торопливо убираться, хотя я был уверен почти на сто процентов, что на этот раз опергруппы не предвидится.

Вернувшись в номер, я встретил там взволнованную соседку, которая нетерпеливо спросила, жадно затягиваясь пахучей сигаретой:

– Ну что, клюнул?

Вместо ответа я удовлетворенно поднял вверх большой палец сжатого кулака.

Она облегченно выдохнула и спросила:

– Что теперь?

– Теперь сиди в кустах и жди награды, – улыбнулся я.

Женщина надулась, порывисто встала из кресла и направилась к выходу. Прежде чем захлопнуть дверь, она в сердцах бросила:

– Вот так всегда у вас, у мужчин, – побаловался и бросил.

– Не сердись… – Мои слова потонули в громком стуке захлопнувшейся двери.

Через полчаса я был в назначенном месте, заняв позицию перед въездом в тесный дворик завлекательной избушки.

Если бы капитан решил приехать не один, я бы вовремя заметил это и имел бы возможность ретироваться через густые заросли шиповника.

Но все оказалось так, как я и предполагал, – Прелясковский прибыл в гордом одиночестве на служебной машине.

Выйдя из салона, капитан внимательно осмотрелся и поставил на капот знакомый кейс. Осмотрелся еще раз, взял кейс в руки и неспешно прошелся вокруг машины. Когда правоохранитель проходил мимо зарослей, я ловко накинул на его шею заранее приготовленную удавку и буквально выдернул Прелясковского на себя, как опытный ковбой выдергивает из стада бычка звенящим лассо.

Капитан засучил ножками, надсадно захрипел и вцепился в веревочную петлю, выпуская из рук кожаный чемоданчик. Про спрятанный за поясом пистолет он и думать забыл – все его силы были отданы тому, чтобы хоть как-то ослабить сжимавший горло аркан.

Слегка, только для того, чтобы придать ему бодрости, я саданул рукояткой пистолета по темечку и подхватил обмякшее тело.