Прохлада и впрямь принесла некоторое облегчение. Вайолет осторожно поместила его голову себе на колени и начала поглаживать его волосы. Она уже делала так однажды, когда скончалась Мюриэль.

Митчем позволил ей навестить его; его крошечной подружке из соседнего особняка. Тогда ей было всего семь лет, но она достаточно разбиралась в жизни, чтобы позволить маленькому Заку плакать, уткнувшись лицом в ее юбку, и гладить при этом его волосы.

Зак отдался ритму этого поглаживания, его утешающей предсказуемости. Прикосновение Вайолет было знакомой колыбельной, как повторяющийся сон, желанный уже потому, что он означал отсутствие кошмаров.

Зак вздохнул. Он почувствовал, как боль ушла из него, словно выдох. Он закрыл глаза.

– Вайолет, если бы тебе пришлось кому-то причинить зло, что-то жестокое, ради себя или спасения того, кого любишь. Ты бы это сделала?

– Да, – мгновенно ответила Вайолет.

Он всегда ценил то, насколько она честна относительно своей несовершенной сущности.

– А как насчет человека или людей, которые пострадают при этом? – сонно спросил Зак.

Кэтрин потеряет свою фотографическую память при пересадке. Неважно, сколько Митчем ей заплатит. Последствия для ее здоровья могут оказаться очень серьезными.

Вайолет задумалась надолго. Наконец она заговорила.

– Когда я была маленькой, мама взяла меня на свою косметическую фабрику. Там была комната, которую она не хотела мне показывать, но я настояла и увидела клетки, полные кроликов, лис и всяческих грызунов. У многих из них были кровоточащие раны, признаки заражения, болезни. Многие покрылись гноем. Они были подопытными животными. Мама думала, что я расстроюсь, но она ошиблась. Да, кроликам было больно, но мы вынуждены были причинить им вред, чтобы делать косметику. Косметика давала нам деньги, дом и жизнь. Даже тогда я понимала, что цель оправдывает средства.

Зак чувствовал, как ее слова убаюкивают его, несмотря на их жестокость. Ритмичные поглаживания по волосам успокаивали. Вайолет опустила голову и прошептала ему на ухо слова, которые он услышал, уже погружаясь в сон:

– Я убила бы, покалечила и освежевала каждого кролика в мире, если бы это потребовалось для твоего спасения.

Из окна игровой комнаты Ника смотрела, как влажными пятнами акварели – розово-синими и серыми – разливается в небе мексиканский закат. Она посмотрела на часы на стене и отметила время – 20:10.

Саймон, стоя на четвереньках, что-то химичил с игровой системой. Он был еще более нервным, чем обычно, – главным образом потому, что Эмбер целый день держали в лаборатории под наблюдением.

Ника обнаружила игровую комнату накануне, когда разыскивала Бастиана. Это было ярко обставленное пространство с самым большим плоским экраном, какой ей приходилось когда-либо видеть, бильярдным столом и полками, провисавшими под весом десятков настольных игр. Превосходное место встреч – получше кухни, во всяком случае, – тихое, уединенное и, как показалось Нике при беглом осмотре, без камер слежения.

Разбирая любимые настольные игры, Ника не могла отделаться от ощущения причудливости здешней обстановки: это был красивый дом, но одновременно он все же был тюрьмой. Она не могла себе представить, чтобы Хефе и Бастиан уселись вечерком за испанский скрэббл.

Квинн торжествующе вскрикнул над бильярдным столом и принялся натирать мелом кий. Он улыбнулся Интегралу, но не удостоил взглядом Нику, так как все еще дулся на нее за танцы с Бастианом. Ника нахмурилась. С ее точки зрения, Квинн выбрал самое неудачное время для капризов. Единственное, что сейчас имело значение, – выбраться из дома-тюрьмы.

– Ребята, вам больше нечем заняться, кроме видеоигр и бильярда? – возмутилась Ника.

Она перевернула листочек с наброском сада перед домом. Ника нашла бумагу в игровой комнате и стала зарисовывать план местности по памяти. План, который поможет им с побегом. Ника постучала пальцем по своему наброску, привлекая внимание.

– Что бывает актуальнее бильярда? – проворчал Квинн.

– Я не в видеоигры играю, если хочешь знать, – обиделся Интеграл и добавил, понизив голос: – Я выясняю, как получить доступ к их Wi-Fi. Тогда, может быть, мы сумеем отправить сообщение, используя Smart TV или какое-нибудь приложение для обмена информацией на консоли.

– Ой, прости! – виновато потянула себя за локон Ника.

– Как дела с красной книжечкой? – спросил Квинн.

– Я закончил, – тихо ответил Интеграл, склонившись над отделенной от телевизора консолью и осматривая ее. – Я закончил расшифровывать ее прошлой ночью. Как только они это поймут, они больше не будут во мне нуждаться.

Он нервно сглотнул и еще немного поковырялся в стереосистеме.

Ника перевернула набросок и начала чертить на другой стороне.

– Нам нужно уйти отсюда до того, как это произойдет, – сказала она.

– Что в остальной части книжки? – спросил Квинн.

Интеграл отложил консоль.

– Другие адреса.

– Что ты узнала от Бастиана? – спросил Квинн, обращаясь к Нике в подчеркнуто формальном тоне. – Помимо правильного баланса движений рук и бедер в исполнении сальсы, я имею в виду, – съязвил он, не удержавшись.

Ника проигнорировала сарказм. Интеграл переводил недоуменный взгляд с одного на другую и обратно.

– Согласно моим общим наблюдениям, – процедила Ника сквозь стиснутые зубы, – мы находимся на расстоянии одного дня езды до границы, поблизости нет городов и территория охраняется 24 часа в сутки. Ночью охранников столько же, сколько днем. Я зарисовываю их позиции. – Она снова постучала пальцем по своим наброскам.

Этим утром Ника проснулась на рассвете и, несмотря на похмелье, проследила из окна за сменой охраны. Она записала время ротации и весь день провела за составлением чертежей. Сейчас Ника была близка к завершению работы. Когда она закончит, у них будет полный план территории.

В дверях раздался какой-то шорох, и в игровую комнату вошла Эмбер. Она села, скрестив ноги, возле Интеграла; выглядела Эмбер уставшей.

– Привет команде Скуби-Ду, – поприветствовала их Эмбер. – Что нового?

Ника заметила, что у ее подруги новые повязки-наклейки на предплечье – ей делали очередные анализы.

Ее состояние все больше беспокоило Нику.

– Ты уверена, что они тебе не причиняют вред? – спросила она.

Эмбер покачала головой.

– Думаю, им любопытно, что случилось в Вилдвуде. Я думаю, именно это они пытаются выяснить. Но они также делают все, чтобы я чувствовала себя лучше; на данный момент, мое лечение – это самое интересное для них.

– А что произойдет, когда они потеряют интерес к твоему лечению? – риторически поинтересовался Квинн.