от мельтешни. Видно, после курортной благости. Быстро забывается паршивость нашей службы… Но мы уже подходили к «холодильнику». Ничего особенного. Это он назывался так красочно, а на деле обычный закуток в подвале, ещё хуже нашего: вонь, сырость, лютая стужа и две пары синих ног.

– Вон у этого шрам на роже, – нагнулся майор. – Вызывает ассоциации?

– Со шрамом Барсуков, – разглядел я мельком коричневый след и пятно на груди. – Выходит, из автомата?

– Ага. И второго очередью, – принялся переворачивать другого майор. – Нарвались на салаг. Те первый год служат. Ну с перепугу и устроили пальбу.

Но я уже спешил к выходу.

– Вот здесь главное, – догнал он меня и сунул кулёк. – У того, который со шрамом, нашли. Знатная фиговина. Мы приняли за настоящую пушку, а оказалась зажигалкой.

Я приоткрыл кулёк и вытряхнул содержимое на руку. Блеснула тяжёлая рукоятка и вороной ствол забытого ТТ захолодил мне ладонь.

– Узнали? – хмыкнул майор, уставившись на мою просиявшую физиономию.

– Как не узнать!

– У него и настоящий револьвер был. Погранцы жаловались, палил, пока весь барабан не опустел. Наган образца 1895 года! И где он его раздобыл? Не иначе в музее спёр, на рукоятке насечка сбита, видать, дарственная надпись была, направили на экспертизу, может, установят владельца.

– Владельца, кажется, я знаю. Наш местный.

– Что?

– Так. О своём я. Вспомнилось…

* * *

Солнце скатилось за горы, но ещё розовело небо, где оно упало. Волны едва плескались, брызгами лаская кожу ног, лениво перекатывали камушки. Самая смелая – девятая, отваживалась дотянуться до колен и, захватывая уже настоящий ворох гальки, увлекала с шумом в подводные глубины. Мы одни лежали на песке и помалкивали.

Зажёгся свет на дальних фонарях, спасатели сгинули, дурачась, отсалютовали Очаровашке, грустно махнувшей им ладошкой. Кораблик их притих у волнореза на цепи, разбежались купальщики. А слова застревали, лишь рождаясь. И какой мог быть разговор? Возвратился я поздно, показал билеты – завтра нас посадят на первый самолёт, кончалась сказка. На Очаровашку лучше не глядеть. Насулил я ей золотых гор и теперь болван-болваном немел, не зная, что сказать.

Плакали наши Ай-Петри, Мисхор с Ласточкиным гнездом, дворец в Ливадии, в крепости даже побывать не успели… Вы бы придумали оправдания? Уплыл наш белый пароходик.

– Ты, может, объяснишь, что случилось? – только и спросила она.

Я поник головой, врать не хотелось…

* * *

Таких совещаний ещё не было. До обеда заседали, дым, как говорится, коромыслом, а к единому мнению ни шагу. Федонин был на моей стороне, но тщетно: наши доводы не убеждали Колосухина. Заглядывали Черноборов, Зинина, кто-то из усошников[9] пытался пробиться – шефу со следующей недели предстояло сесть в процесс, поддерживать гособвинение в областном суде и ему следовало изучить дело с работниками УСО, отшлифовать позиции, но Колосухин лишь отмахивался.

Мы оба настаивали на неожиданном маневре – пригласить Каримова в аппарат и прямо здесь учинить ему допрос по полной форме. Привезённая мной магнитофонная кассета с записью и другие косвенные доказательства, рассчитывали мы, прижмут его к стенке, заставят дать правдивые объяснения, ведь это, как минимум, на пару-тройку уголовных статей тянет.

– Слаба ваша позиция. Каримов – противник серьёзный. Для него всё это семечки. Он от ваших обвинений камня на камне не оставит, – твердил шеф, скрежеща подбородком по тугому воротнику сорочки. – Вас же обвинит в подтасовке и оскорблении необоснованным подозрением. А это опасно!

– А на какие шиши он дом купил на берегу моря?! – распалялся старший следователь, подскакивая со стула. – Его кровных только на харчи по нынешним временам. В курортной зоне знаете, сколько стоит такой домик? А он в нём и не жил. В отпуск, видите ли, приезжать изволил.

– Дом записан на чужую фамилию. Не забывайте.

– Известное дело, какой мошенник станет собственную голову подставлять… Установим ту личность. Куда денется, когда прижмём, Быков же сдал подполковника со всеми потрохами.

– Вот сначала и установите.

– Но Быков? Есть же его показания, в конце концов?

– Оговаривает, – шеф хмыкнул. – Кто Быков? Вор. Уголовник бывший. А подполковник двадцать с лишним лет прослужил без замечаний в органах, его кандидатура обсуждалась в качестве заместителя начальника областного управления.

– Вот именно, обсуждалась…

– Потребует очной ставки?

– Запись огласим.

– Павел Никифорович, не мне вас учить. Вам известны процессуальные значения доказательств, добытых, так сказать, непосредственно. А ведь этим как раз и является очная ставка. Каримов заявит об оговоре. Даже убийце суд в этом не отказывает. И поплывут ваши надежды.

– Главное – напор! Ему о нашей кассете неизвестно, вот он и дрогнет.

– Вы уверены?

– Что тут гадать? Двух суток не прошло, как Данила Павлович вернулся.

– Не довод.

– А мы ему ещё один удар – оружие убийства предъявим! Это не аргумент? Эффект неожиданности валит и не таких мужиков. Если Данила Павлович не возражает, я тоже подключусь к допросу. В этот самый момент я и представлю наган с зажигалкой. Это же натуральная бомба!

– Театр, право… – поморщился Колосухин. – Те же и тень короля. Фантазии не хватает, Павел Никифорович?

Горькая ирония смутила Федонина, он почесал затылок в растерянности, но замешательство длилось недолго:

– Творили они тёмные делишки с осетрами и чёрной икрой, Игралиев, рыбник Каримова, значился на примете у Усыкина, шептал тот зимой ещё в первый мой визит к нам. Вот откуда у Каримова денежки на дом.

– Это ещё требуется доказать.

– А притон, который Быков в доме его устроил? Симферопольцы необходимым материалом нас обеспечат, налицо связь с криминальным элементом! Это злоупотребление служебным положением. Уголовник Барсуков и его дружки в дружине у него значились и занимались тёмными делишками. Избиение Дынина – это не доказательство? А убийство Топоркова?!

– Стоп! – откровенно запротестовал шеф. – Вы совсем увлеклись, Павел Никифорович.

– Почему же? Оружие найдено, – меня так и подмывало. – У нас имеются показания мальчика. Ванька Селёдкин – вполне уверенно подтвердил.

– Это вам он уверенно, – оборвал меня Колосухин, – а в суде язык проглотит, как подполковник на него глянет. Где гарантии?

– Ванька Барсукова по шраму узнал.

– По шраму ночью? – Колосухин издевательски ухмыльнулся. – Стратеги! Да вас адвокат разложит в суде вместе с вашим младенцем. Мне, вон, в суд предстоит на днях. Видели коллег из УСО, только что заглядывали, думаете, зачем они рвались?

Мы, недоумевая, переглянулись. Нам обоим до коллег из УСО было как до лампочки. А шеф будто торжествовал:

– Тем и отличается следствие от судебного процесса: у следователя всё гладко, а в суде очевидное дело рассыпается, про овраги сыщики обычно забывают. Я вот практику ввести думаю в отделе, шишек нахватаете там, тогда осторожно