Он: Что?

Она: Ничего… забудь.

[Пауза]

Он: Что-то не так? Ты словно чувствуешь себя неудобно.

Она: Я?.. Нет, я в порядке… Я чувствую себя водяной лилией, плавающей в китайском пруду.

Он: Что-что?

Она: Я сказала, что чувствую себя… О, не обращай внимания! Все в порядке, я в порядке.

Он: Уверена?

Она: Да… Я просто немного взвинчена, вот и все.

Он: Хочешь чего-нибудь?

Она: Чего-нибудь.

Он смотрит на нее секунду, потом уставляется в пространство и кивает. Она смеется.

Он: Что?

Она: М?

Он: Ты вроде собиралась что-то сказать.

Она: Правда? Наверное, я всегда так выгляжу. Это что-то типа невроза.

Он смотрит в пространство.

Я как будто нахожусь в бомбоубежище и пытаюсь всех подбадривать.

Он далеко не дурак, и близко не стоял. А я стою. Я чувствую, как глупец, который от него очень далеко, дышит мне в шею.

Я бы хотела не слышать своих мыслей. Я постоянно слышу, как мой разум трещит ни о чем сам с собой. Вот бы он сделал чертов перерыв. Пиши, не думай, пиши. Вы неправильно думаете, мисс Фишер, вам бы лучше писать.

Если кто-то читает это после моей смерти, то я посмертно смущаюсь. Я проведу всю свою загробную жизнь краснея.

Я боюсь. Боюсь, что позволю Харрисону причинить мне боль. Что мы не просто расстанемся, а он меня бросит. И терпеть боль – это не подвиг. Боль может быть знакомой, но в ней нет ничего хорошего. Немного грустно, когда ставишь себя в такую ситуацию, где тебя унизят или обделят вниманием, а потом в последний момент понимаешь, что это не то, чего ты хотел, – может, тогда покажете мне что-нибудь из искусственного шелка?

Ни у одного из нас не было возможности рассмотреть вероятность того, что, в нашей конкретной ситуации, мы могли решить не встречаться. Нас словно свели вместе, и мы пытаемся взять друг от друга как можно больше, по крайней мере, из удобства. Искали бы мы общества друг друга в «РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ», если бы этого не случилось? Не думаю, что в этот момент мы могли честно ответить. Мы легко могли обмануться удобством и кажущимся отсутствием других вариантов. В такой момент твоя главная цель – найти кого-то (кого угодно) рядом, кто готов быть с тобой и находится по эту сторону могилы. (Соответствовать этим характеристикам несложно.) Кого-то, кто всегда под рукой и как можно больше похож на человека. Мы не в той ситуации, чтобы придираться. Настоящая проверка чувств начинается тогда, когда тебе не просто удобно и когда вокруг значительное число других вариантов, которые с большой вероятностью одиноки 24 часа в сутки.

В любом случае, как говорит Марсия, жена Джорджа, мы все хороши в одном и том же (ссылаясь на теорию, что мы ищем людей, которые хороши в том, в чем мы плохи, и которые плохи в том, в чем мы хороши), так что, вместо того чтобы выбирать там, где нас нет, мы выбираем и остаемся практически в одном месте (где-то между школой и островом Гиллигана).

Я не хочу участвовать в своей жизни. Она может идти и без меня, а я не собираюсь помогать. Я не хочу ее видеть, не хочу разговаривать, не хочу, чтобы она была рядом со мной. Она отнимает слишком много энергии. Я отказываюсь принимать в ней участие. Если у тебя есть жизнь, даже если ты привык к тому, что она лишает тебя сна, портит все веселье, требует всего твоего внимания, каким же облегчением должно быть, когда она уходит.

Мне не нравится, что мне приходится вращать и вращать тарелочки на всех этих шестах. Пусть они падают с шестов и разбиваются, мне плевать. Я подвергаю себя цензуре, и куда, черт возьми, это ведет? Украшаешь свои мысли и помещаешь их на бумагу.

Она: Один из нас скучный.

Он: Почему ты так говоришь?

Она: Потому что… мы просто сидим здесь и не разговариваем.

Он: И что не так?

Она: Ну, не знаю. Может, и ничего – но для этого мы друг другу не нужны.

Он: Для чего?

Она: Чтобы сидеть молча.

Я не могу вспомнить начало и не могу представить, чем все кончится. А развязки я очень боюсь и в то же время очень жду, и знаю, что она будет не похожа на то, что я себе воображаю, но без нее нельзя, и я не знаю, что делать с этой избитой фразой.