тревожит, что она до конца своих дней будет несчастна.

Всех этих вариантов будущего не существует. Они выдуманы, вычислены, они – плод фантазии. Единственное, что существует, – это здесь и сейчас, в котором наши прежние опасения и надежды или воплощаются, или нет. Так как же может то, чего нет, отбрасывать столь длинную тень на то, что есть?

Время без времени

Когда описывают что-нибудь, свойственное человеку, то игнорируют период, когда человек существовал без времени – без часов и календаря, и это скорее правило, чем исключение. И все же именно так люди жили на протяжении почти всей истории человечества, т. е. около 200 000 лет.

Обсуждать, как влияет на нас отмеренное часами время и горизонты планирования, мы можем благодаря тому, что следы нашего безвременного существования сохранились в разных культурах и сейчас. В середине XX века антропологи обратили внимание на то, насколько иначе относятся ко времени в обществах, не знающих промышленности и земледелия. Ученым, конечно, было трудно вжиться в другие типы временного сознания из-за культурных различий наших обществ, поэтому успехи антропологов в этом вопросе можно назвать впечатляющим достижением общественных наук.

Так, антрополог Джеймс Сузман, исследовавший представителей намибийской народности сан, или бушменов (результаты этого исследования были недавно опубликованы), 25 лет провел в их обществе, чтобы освоить язык и понять культуру. Бушмены до наших дней сохранили образ жизни охотников и собирателей. Их обычно называют старейшим народом в мире, и переход к современной системе работы по найму у них до сих пор еще не произошел. В наши дни бушмены живут между современностью и древностью: у них есть сшитая на фабрике одежда, современные инструменты, дома и они торгуют с внешним миром.

Сузман изначально не задавался целью выяснить, что думают бушмены о времени. О феномене их отношения к времени он узнал благодаря белый фермерам, которые, как и при колониализме, продолжали нанимать представителей коренного населения, а платили зачастую не деньгами, а едой. Это противоречило законодательству Намибии, но многие фермеры настаивали на плате натурой, так как бушмены, по их словам, не умеют обращаться с деньгами.

«Бушмены воспринимают время не как мы», – объяснил один из фермеров.

Так считали многие белые колонисты. Бушмены воспринимают время «как дети малые», и деньги у них не держатся. У человека, получившего месячный заработок, через неделю денег уже не оставалось. А когда работникам платили едой, «зарплаты» хватало на более долгое время.

Слушая эти рассуждения, не стоит забывать, что фермеры извлекали выгоду из бушменских представлений. В идее о том, что у бушменов детское восприятие времени, звучали отголоски прежних представлений о сходстве бушменов не столько с людьми, сколько с животными. Однажды совершенно случайно пожилой бушмен заметил, что белые фермеры смотрят на время иначе. Лишь после этого Сузман начал разбираться, в чем же заключается разница.

Оказалось, что понятия «будущее» и «прошлое» значат для бушменов поразительно мало. Старик, который заговорил о том, как воспринимают время белые, был уже весьма преклонного возраста, но, подобно другим старикам этой деревни, не знал и не придавал значения дню своего рождения. Его возраст можно было определить, только расспрашивая его об исторических событиях, которые ему довелось видеть на своем веку. Дело нелегкое: старику, похоже, неинтересно было обсуждать прошлое.

«Пришли фермеры и люди из племени гереро и украли землю», – такую историю старик повторял снова и снова[152].

В общем и целом исследование Сузмана подтверждает наблюдения его коллеги, который занимался бушменами за пятьдесят лет до него. Того тоже поразило, что бушмены, похоже, мало помнят и того меньше интересуются прошлым. Когда кто-нибудь умирает, его зарывают в песок и забывают о нем. Кто твои родители, кто твои предки – совершенно неважно.

Еще меньше бушменов заботило будущее, оно редко простиралось дальше, чем на несколько дней. Зато внимание интервьюируемых было сосредоточено на том, что мы называем «сейчас»[153].

Такое же сосредоточенное на «сейчас» восприятие времени наблюдалось еще у нескольких групп охотников-собирателей, среди которых были племя мбути из Конго, танзанийское племя хадза, негрито батек из Малайзии и южноиндийская каста пандарам.

Выводы, к которым исследователи пришли опытным путем, можно получить и рассуждая логически, если представить себе, что значит жить как охотник или собиратель: в обществе, где место проживания меняется ежемесячно, еженедельно, а то и ежедневно, где все собранное и добытое охотой съедается сразу же. В таком обществе прошлое и будущее будут играть в нашем восприятии мира и себя самих самую незначительную роль[154].

Такие выводы едва ли можно счесть умозрительными, когда речь идет о народах, живущих охотой и собирательством. Во многих других вопросах о жизни доисторических людей полемика все еще строится на весьма шатких основаниях. Представление о племенах охотников и собирателей как о сообществах, демонстрирующих «изначальное» состояние человека, по большей части безосновательно, так как такие сообщества сильно отличаются друг от друга.

Общая черта всех охотников и собирателей, которая объясняет их ориентированное на «сейчас» восприятие времени, очевидна: они добывают пищу охотой и собирательством.

У антропологов это называется работой, которая приносит прямую выгоду, в отличие от отложенной выгоды фермеров. Представьте себе жизнь, полностью посвященную собиранию грибов, кореньев, ягод и – время от времени – охоте, и вы поймете, о чем речь. Как организована такая работа?

Ответ: такая работа организована весьма слабо. Хранить продукты долго не получится, их надо съедать сразу. Поэтому добыча еды представляет собой ежедневно повторяющийся процесс[155].

В каждом конкретном случае такая работа может выглядеть по-разному. Некоторые группы жили тем, что собирали плоды земли, другие больше полагались на дичь, обитателей водоемов и на яйца. Объединял их день за днем возобновляемый цикл производства и потребления, жизнь по принципу «из рук в рот», что имело для развития горизонтов планирования три важных последствия.

Во-первых, планировать будущее было не только не нужно, это было невозможно. То будущее, о котором мы сейчас так тревожимся и которое пытаемся контролировать, есть порождение технологий и общества. Заниматься планированием на следующую неделю, год или десятилетие можно, только, когда человек в состоянии откладывать деньги, продукты и другие необходимые вещи. Если бы деньги протухали, не было бы никакого смысла откладывать их каждый месяц. Так же, как не было бы никакого смысла ужиматься сейчас, чтобы увеличить свой доход в будущем. Бережливость вообще не была бы добродетелью.

Во-вторых, охотники-собиратели испытывают меньше беспокойства благодаря тому, как они едят Трудозатраты у тех, кто собирает пищу в пустыне, и у тех, кто охотится в тундре, конечно, разные,