– По слухам, в библиотеках полно книг.

Джордан рассмеялся. Затем вздохнул. Принял более свободную позу – откинулся на стуле.

– Понятно, понятно. – Он поднял руки: дескать, сдаюсь. – Уяснил. Учить других – не твоя забота, верно?

– Вот именно. Я чертовски устала, мистер Джордан. Сколько себя помню, столько и учу людей. Это выматывает. На ксенофобов требуется уйма терпения. У меня оно на исходе. Нет больше сил объяснять, что я не кусок дерьма, а значит, и относиться ко мне нужно как к человеку, и что цветные – все разные, исповедуют разные религии, имеют разные стремления. Вообще по-разному воспринимают мир. – Я сама не сознавала, что отчаянно мотаю головой. – Почему я должна без конца повторять: расизм – это плохо, расизм – это плохо? Я что, нанималась?!

– Нет, конечно.

– То-то и оно.

– Понимаю.

– Сомневаюсь.

Он подался ко мне.

– Возвращайся в класс, Ширин. Пожалуйста. И прости меня.

Как же он меня измотал.

Никогда прежде я не имела таких разговоров с учителями. Соврала бы, сказав, что Джордану своими извинениями не удалось меня тронуть. Он и впрямь казался – только казался? – искренним. И я подумала: может, дать ему второй шанс?

Нет, так легко он не отделается.

– Я принимаю ваши извинения, мистер Джордан, но очень сомневаюсь в искренности вашего желания видеть меня в классе.

Он так и вытаращился.

– Сомневаешься? Почему?

– А вам это надо? Допустим, вы затеете еще какой-нибудь эксперимент, а я вам в лицо скажу, перед всеми: черта с два. Вы же мне сами разрешили. Что тогда?

– Тогда я отступлюсь, – невозмутимо ответил Джордан.

Чем вынудил меня сказать:

– Ладно, приду на следующее занятие.

Мистер Джордан широко улыбнулся – я думала, у него череп расколется надвое.

– Правда, Ширин?

– Правда.

Я поднялась.

– Нас ждет поистине захватывающий семестр, – зачастил Джордан. – Ты не пожалеешь, честное слово.

– Поживем – увидим.

Джордан тоже встал.

– Кстати, Ширин, я очень рад, что ваша брейк-данс-команда примет участие в конкурсе школьных талантов. Поздравляю.

Я похолодела.

– В чем в чем?

– В конкурсе талантов… – смутился Джордан. – Ваш брейк-клуб… он…

– Он – что?

– Твой брат подал заявку еще две недели назад. Разве он ничего не говорил? Так вот, сегодня заявку приняли. Вы в списке, Ширин. Это ведь здорово, не так ли?

– О черт! – простонала я.

– Почему черт? Мне кажется, вы отлично выступите…

– Мне пора, – отрезала я. Успела перешагнуть порог, когда Джордан позвал меня по имени.

Я обернулась.

Увидела его погрустневшие глаза.

– Я очень надеюсь, Ширин, что это происшествие не ввергнет тебя в депрессию. Поверь, после окончания школы жизнь сразу меняется к лучшему.

Чуть не съязвила: «Тогда почему же вы торчите в старшей школе?» Сдержалась. Пусть потешится своей многоопытностью. Вместо ответа я чуть улыбнулась.

И закрыла за собой дверь.

Едва я вошла в студию, Навид хлопнул в ладоши и объявил:

– А у меня суперновость!

– Да ну?

Я швырнула рюкзак. Хотелось убить брата.

– Грядет конкурс школьных талантов. – Навид ухмыльнулся. – Он состоится через две недели после зимних каникул, а значит, у нас на подготовку три месяца. Вот прямо сейчас и начнем.

– Что за чушь, Навид!

Улыбка мигом исчезла.

– Я думал, Ширин, сегодня ты будешь помягче. Как же твой новый план?

Я закатила глаза.

– Какого черта ты мне не сказал про дебильный конкурс?

– Да мне и не снилось, что ты будешь против!

– А я – против. Против! С чего ты взял, будто я соглашусь выступать перед всей школой? Ты не подумал, что я ее ненавижу?

– Подумал. Просто ты практически все ненавидишь, так что меня это соображение не остановило.

– А вы трое? – Я завертелась на месте. Джакоби, Карлос и Биджан прикидывались, будто не слышали перепалки с Навидом. Теперь каждый по очереди посмотрел на меня. – Вы трое разве хотите выступать перед всей школой?

Карлос пожал плечами.

Биджан, чтобы не отвечать, приложился к бутылке с водой.

Джакоби попросту рассмеялся мне в лицо.

– А что? По-моему, круто.

Приехали. Получается, я из мухи слона сделала. Единственная из команды сочла конкурс дурацкой затеей.

Я вздохнула и буркнула:

– Ладно.

Села на пол, начала перешнуровывать кеды.

– Не дуйся, Ширин, – сказал Навид. – Будет здорово, поверь мне.

– Здорово? Я еще даже в крабике не держусь! Я опозорюсь!

– Давай я об этом буду беспокоиться, ладно? Ты с каждым днем справляешься все лучше. А времени еще вагон.

Я тихо выругалась.

Биджан подсел ко мне. Ему достался взгляд исподлобья.

– Чего надо?

– Ничего.

Биджан носил в каждом ухе по алмазной пуссете. Брови у него были безупречные. Зубы – ослепительной белизны. Насчет зубов я заметила, потому что он вдруг мне улыбнулся.

– Чего скалишься?

– Что тебя напрягает, Ширин? – последовал смешок. – Почему ты так раскипятилась?

Я покончила со шнурками.

– Ничего не раскипятилась. Я в порядке.

– Вот и славно. Вставай, давай.

– Зачем?

– Научу тебя делать бэкфлип.

Я вытаращила глаза.

Биджан небрежно махнул рукой.

– Да не упирайся ты!

– Зачем мне бэкфлип?

Биджан рассмеялся.

– Потому что это прикольно. Ты миниатюрная, но сильная. У тебя легко получится.

Ага, как же.

Я думала, руки переломаю. И позвоночник. Но мне все равно понравилось. Биджан, оказывается, одно время занимался гимнастикой. У него движения настолько отточенные, что я недоумевала: охота ему размениваться на такую ерунду, как наш клуб. Я была ему благодарна. Биджан меня жалел, в этом сомневаться не приходилось, но жалел без уничижения, и я против занятий с ним ничего не имела. Даром что Биджан целый час только и делал, что выставлял меня на посмешище.