– Неинтересная. И старая, – вынесла приговордевушка. Правда очень скоро она поняла, что вынесла приговор себе.

И чего я завелся, недоумевал потом Родион. И решил впредьпрятать карточку Лали, когда приведет очередную даму.

Так он и делал.

Прошло полтора месяца. Как-то он вернулся домой и засталприходящую домработницу Валентину Ивановну, что его удивило, обычно она уходилараньше.

– Ой, Родион Николаевич, вам тут с Америки звонили,вроде, брат.

– Брат? И что он сказал?

– Да ничего не сказали, только вот телефончик оставилии еще велели сказать, в Москву собрались. Я боялась, что позабуду все, вот ирешила вас дождаться. Телефон какой-то жутко длинный… Может, я чего и напутала.

– Спасибо большое, Валентина Ивановна, а он не сказал,когда именно в Москву собирается?

– Нет, чего не сказал, того врать не буду, РодионНиколаевич. А вы сами ему позвоните…

– Да-да, непременно. Еще раз спасибо, что дождались.

– Так я пойду…

– Да-да, спасибо.

– А я и не знала, что у вас брат-то есть.

– Да я и сам уж забывать стал…

– Родной брат-то?

– Родной. Младший брат.

– Это сколько ж вы не видались?

– Много, лет пятнадцать, наверное. Простите, ВалентинаИвановна, мне необходимо позвонить.

– Ухожу, ухожу, а то я разволновалась, вот мелю языком…

Интересно, зачем это Тоник вдруг в Москву собрался? Напохороны отца не приехал, сказал, что занят, а когда умерла мама, я просто несмог его найти… Совесть замучила? Или в Штатах что-то не сложилось? Интересно,какой он стал? Был когда-то славным парнем, правда сильно подверженнымродительскому влиянию. А я бунтовал, лет с семнадцати начал бунтовать, вдвадцать два вообще ушел из дому… Странно складывается жизнь… Я, повзрослев,вернулся, правда уже другим человеком, мне родительские предрассудки стали ужене страшны… А Тоник, маменькин и папенькин любимчик, даже на их похороны неприлетел… А может, просто не смог, а потом было стыдно объявляться? Интересно,как мы встретимся? Как родные братья или как чужие люди? Боюсь, именно какчужие. Что у нас общего, кроме родителей? А впрочем, неважно. Он мой брат и ядолжен его встретить… А там будет видно.

Он поужинал, убрал посуду и вдруг подумал: Что-то мненадоело так жить… Я хочу, чтобы вечером меня встречала любимая женщина… А развеу меня есть такая? Он посмотрел на портрет Лали. Ерунда, где я, а где она… Унас нет ничего общего. Он взял портрет в руки и хотел убрать в ящик. Ноотчего-то не смог и поставил на место. И тут зазвонил телефон.

– Алло.

– Родька? Ты? Здорово, братик!

– Тоник?

– Я! Не ожидал?

– Как раз ожидал, мне сказали, что ты звонил. У тебячто-то стряслось? С чего это вдруг?

– Родька, я понимаю, ты обижен… Но так всескладывалось… Родька, я послезавтра буду в Москве. Встретить сможешь?

– Смогу, говори рейс, ага, прилетаешь в Шереметьево,понял… Ты в командировку?

– Нет, я в отпуск. На десять дней. Примешь?

– Что за вопрос, конечно.

– Ты женат, у тебя дети?

– Нет, я живу один.

– Отлично, братишка! Знаешь, я вдруг почувствовал, чтострашно соскучился… Ну все, тогда до встречи?

– Да-да, конечно!

Родион повесил трубку. Надо бы как следует принять брата. Онлюбил пироги с капустой… Попрошу Валентину Ивановну… И вдруг ему в головупришла озорная мысль. А не сосватать ли Тоника с Фаиной? Она фантастическиготовит, и вообще классная баба, веселая, остроумная, при ней встреча пройдеткуда легче… Правда, она влюбчивая чересчур, сейчас как раз в простое и может нена шутку втрескаться в Тоника… Нет, надо сперва поглядеть на него, а то,неровен час, испорчу жизнь старой подруге… Ничего, обойдемся пирогами Валентины…Она готовит хоть не изысканно, но вполне вкусно. Так он и решил. И вообщепервую встречу с братом лучше провести с глазу на глаз.

Платон даже не предполагал, что будет так волноваться. Когдасамолет коснулся земли, его начало колотить от нетерпения. Говорят, Москвутрудно узнать… А Родька? Узнаю я его? Какой он стал? Старый бродяга, кажется,наконец осел… Холостяк… Или в разводе? Я ж ничего о нем давно не знаю и как-тодаже не хотел ничего знать, но эти дурацкие сны… Ева… Зачем мне Ева? Даглупости, не за Евой же я в Москву прилетел?

Очередь на паспортном контроле была невелика. И никто неснимал отпечатки пальцев… Он вспомнил, как к его приятелю прилетела из Москвымать, которая всю жизнь работала на пишущей машинке. У нее были нечеткиеотпечатки пальцев и в результате несчастную женщину после долгого перелета ещебольше двух часов держали в отделе иммиграции, хотя она прилетела на двенедели. А тут проверили паспорт и суровая девушка кивнула ему. Мол, идите. Онвдруг ощутил неимоверную радость освобождения. От чего? От страха, сказал онсам себе. Он не знал, чем встретит его родной город.

Пройдя через зеленый коридор, он увидал толпу народу. Намгновение замер. Вдруг кто-то хлопнул его по плечу.

– Здорово, брат!

Родион здорово изменился. Раньше это был худой, вечнобородатый и, казалось, вечно куда-то спешащий парень, а теперь это весьмареспектабельный господин, в хорошей, явно дорогой куртке, загорелый и навернякаочень привлекательный для женщин.

– Да, Родька, я бы сам тебя не узнал… Как твои вулканы?Они, похоже, в прошлом?

– Это правда. Ну, брат, пошли. А я вот тебя сразупризнал. Должен сказать, ты мало изменился, все такой же красавчик… Маминлюбимчик…

– Родька, перестань, я знаю, я виноват.

– Да нет, я просто вспомнил. Пока ни в чем тебя упрекатьне намерен.

– Пока?

– Пока ты не дал нового повода.

Машина у старшего брата тоже была хорошая, «ауди», похоже,он не бедствует.

– Ты живешь в родительской квартире?

– Да. Я же один, мне больше не надо.

– И там все по-старому?

– Нет, я сделал ремонт, все поменял, столько лет…Многое пришло в негодность.

– Понимаю, но жаль.

Родион пожал плечами.

– Тоник, лучше расскажи, как ты живешь? Чемзанимаешься? Семьи, как я понимаю, нет?

– Дважды был женат. Но неудачно. Детей почему-то Бог недает. Но я не жалею. Как погляжу на друзей своих… У одних два сына наркоманы, удругих дочь оголтелая гринписовка, совсем сумасшедшая, у кого-то дочьпроститутка… Ну а ты, брат? Тоже бездетный холостяк?