А. А. Гейно, старший механик крейсера «Рюрик»

Раненых было уже более трехсот. Их выносили на верхнюю палубу, привязывали к пробковым матросским койкам и осторожно спускали в воду, поскольку все катера и шлюпки «Рюрика» были испорчены попаданиями. Единственный наскоро отремонтированный катер отдали тем, кто пострадал особенно тяжело.

…Еще в 1895 году Брассей предсказал «Рюрику» именно такой конец: когда в бою будут уничтожены артиллерия и системы управления, останется только открыть кингстоны. Если, разумеется, команда не предпочтет плен. Предсказание, основанное на подробном знакомстве с конструктивными особенностями крейсера, сбылось до деталей. Вот только вопрос о сдаче в плен даже не поднимался на последнем совете офицеров!

Японцы, несомненно, видели, что «Рюрику» приходит конец. Но обстрела не прекратили. Именно в эти минуты был убит Д. Плазовский и тяжело ранен военврач Э.-М. фон Брауншвейг, который отказался от места в катере и предпочел умереть на палубе своего корабля.

Крейсер «Нанива» еще долго продолжал обстреливать погибающий корабль. Зачем? Бессмысленная жестокость победителя?.. Впрочем, слово «победитель» в данном случае мало подходит «Наниве». В победоносной для Японии войне этот крейсер дважды не смог записать на свой счет трофей. Во второй раз на его глазах в безнадежной ситуации русский корабль безмолвно отвергал предложение сдаться и открывал кингстоны…

Первым был «Варяг».

По приказу лейтенанта Иванова старший механик А. Гейно стравил пар из оставшихся котлов. И, как принято в подобных случаях, объявил кочегарную вахту свободной от своих обязанностей. Свободной теперь уже навсегда.

Машинную команду тоже поблагодарили за службу и отпустили наверх, только двое матросов – А. Мангулов и Н. Шестаков – остались в отделениях, чтобы выполнить свой последний долг. Открыть кингстоны. Они вышли на верхнюю палубу последними вместе со своим командиром.

В это время на горизонте показались броненосные крейсера Камимуры. Но «Рюрик» уже завалился на борт и через 12 минут окончательно исчез под водой. Только тогда японцы наконец прекратили стрельбу и в наступившей тишине начали брать «с воды» пленных. Взято было 625 человек, из них 230 раненых.

Было 2 августа. У острова Рикорда, на ближних подступах к Владивостоку, патрулировали акваторию шесть русских номерных миноносцев. Горизонт заволакивало туманом, столь привычным в этих местах, когда с южных румбов возникли на горизонте два нескоро приближающихся дыма. И в полном безмолвии – без сигналов и салютов – к дежурному отряду медленно подошли «Россия» и «Громобой» – в пробоинах и ржавых пятнах обгоревшей краски.

Всего несколько часов назад они похоронили в море убитых: 47 матросов и офицеров с «России», 82 – с «Громобоя». Кажется странным, что лучше защищенный «Громобой» понес больше потерь в личном составе в этом сражении. Скорее всего, дело было в том, что по приказу командира крейсера Н. Д. Дабича в течение всего боя не покидали своих постов комендоры нестрелявших малокалиберных пушек на марсах и открытой палубе. А на «России», как только стало ясно, что дистанция боя не позволяет стрелять из трехдюймовок, резервные расчеты спустились под броневую палубу.

Обоим уцелевшим в бою крейсерам предстоял длительный ремонт. Лишь через два месяца смог выйти в море «Громобой», а «России» пришлось провести у причальной стенки возле ремонтных мастерских на месяц дольше.

К этому времени артурская эскадра уже не представляла собой серьезной боевой силы и медленно умирала под японскими обстрелами на внутреннем рейде осажденного города.

Владивостокские крейсера остались в одиночестве, и командующий флотом Н. Скрыдлов решил ими более не рисковать, ограничившись использованием на патрулировании ближайших к Владивостоку заливов.

История дерзких рейдов на вражеских коммуникациях завершилась окончательно, когда интернировалась в Сан-Франциско, по другую сторону Великого океана, ушедшая осенью в набег «Лена». По сути, просто сбежала и не вернулась обратно, предпочтя сомнительную репутацию дезертира наблюдению картины проигрываемой своей державой войны.

В довершение всех несчастий налетел на мель в заливе Посьета едва вышедший из ремонта «Громобой». С батальоном пехоты на борту он шел на рейд Паллада и на 15-узловом ходу проехался по единственной на этом фарватере каменной подводной гряде – так называемой «банке Клыкова». В результате получилась длинная вмятина в обшивке, а местами и течи. Деформация с разрывами металла шла на протяжении пятидесяти шпангоутов из ста тридцати одного. До Владивостока корабль дошел даже без пластыря, но исправление такого повреждения можно было произвести только в доке. А док был занят все еще не устранившим последствия собственной неосторожности «Богатырем».

Тогда контр-адмирал Греве, новый начальник порта, распорядился вывести из дока «Богатыря», пробоины которого были хотя и временно, но заделаны, и держать его на плаву кранами и понтонами. В таком в буквальном смысле слова подвешенном состоянии «Богатырь» провел почти всю зиму, пока 9 февраля не завершил ремонт «Громобой».

Многое изменилось за это время на театре военных действий. Пал Порт-Артур. Корабли Первой Тихоокеанской эскадры погибли или попали в руки врага. Отступали русские армии и на сухопутном фронте…

Уехали в Петербург отозванные с Дальнего Востока адмиралы Скрыдлов и Безобразов. А оставшийся Иессен получил категорический приказ ГМШ: выжить самому и сохранить два своих боеспособных крейсера до прихода эскадры Рожественского.

…И все-таки они вышли в море еще раз. Вдвоем – «Россия» и «Громобой», в конце апреля 1905 года. Курс – на Сангарский пролив. И снова у берегов Японии волны носили обломки утопленных шхун и мелких каботажных пароходов…

Последний рейд продлился всего около трех суток и считался официально испытательным. Русские крейсера не только проверяли работу своих механизмов после ремонта, но и испытывали кое-какие новшества. «Россия», например, поднимала аэростат с наблюдателями для поиска транспортов.

Когда возвращались, у острова Римского-Корсакова обнаружили сорванную с минрепа японскую мину. Принесло ли ее со старого, уже известного заграждения, или за время отсутствия крейсеров неприятель устроил им ловушку?

Разрешился этот вопрос лишь несколько дней спустя. 11 мая «Громобой» под флагом Иессена вышел на испытания нового радиотелеграфа. Впереди крейсера шел тралящий караван из катеров, но когда приблизились к острову Русский, адмирал отпустил тральщики в порт, полагая, что в этом районе минная опасность «Громобою» не угрожает. Опрометчивое решение! Как только караван удалился, вахта наружного наблюдения подала сигнал тревоги. Мины! Черный шар, начиненный мелинитом, качался на воде всего в нескольких метрах от правого борта крейсера. Мину хотели расколоть винтовочными пулями, чтобы она затонула, но вызвать расчет для расстрела не успели: под первым котельным отделением «Громобоя» раздался взрыв.