– Яр, ты знал Георгия Жу…

Яр в два шага преодолел разделявшее их расстояние и ударил её по лицу.

– Я сказал: потом! – В глазах его был незнакомый, по-настоящему злой блеск.

– Да ничего. – Вано встал. – Я всё сказал. Решать тебе, Яр. Как всегда.

Он поднял с дивана куртку и направился к выходу.

Янка продолжала стоять, прижимая ладонь к саднящей щеке.

Хлопнула дверь, и Яр, рванувшись к Яне, схватил её за ворот майки, прижал спиной к стене и, хорошенько встряхнув, прорычал в лицо:

– Ещё раз посмеешь вылезти, когда у меня встреча, и я тебя убью!

Янка стиснула зубы и упрямо посмотрела на него.

– Это ты на меня наезжаешь, Толкунов? А, по-моему, наехать должна я.

Янка подняла фотографии, демонстрируя их Яру, и Яр, мгновенно вырвав их из её рук, швырнул в огонь.

Янка дёрнулась, пытаясь спасти их, но Яр по-прежнему удерживал её на месте.

– Зачем? – прошептала Янка, поднимая на него взгляд и глядя в карие глаза. – Зачем, Яр? Зачем всё… так? Почему ты не сказал мне, кто ты? Почему ты так… со мной?

Яр отпустил её и отошёл на шаг назад, но злость из его взгляда не делась никуда.

– А ты хоть помнила меня?

– Да!

– Не ври!

Янка рванулась вперёд, чтобы обнять его, но Яр перехватил её запястья и удержал на весу:

– Мне не нужна жалость шлюхи, – процедил он.

– Но это не шлюха! Это я!

– Уйди! – Яр развернул её и толкнул, направляя к двери.

Янка машинально сделала пару шагов в нужном направлении, а затем развернулась и сжала кулаки.

– Жалость, Яр? Ты полгода мучаешь меня! Унижаешь! Бьёшь! Мешаешь с дерьмом! И ты думаешь, я теперь буду тебя жалеть? Ты свихнулся, Толкунов!

Яр стиснул зубы, Янка буквально видела, как напряглись его челюсти, но продолжал молчать, только по-прежнему сверкал на неё своими злыми карими глазами.

– Я хочу понять, зачем, Яр! Помнила я тебя или нет. Я не была шлюхой для тебя. Ты знал, кого ты насилуешь, и ты хотел причинить мне боль. Мне, дочери Журавлёва. За что? Что я сделала тебе? Почему ты не мог просто отпустить меня? Просто вернуть отцу?

Договорить Янка не успела. Яр шагнул к ней и снова ударил, уже по другой щеке, но куда болезненней и сильней. Потом снова взял за грудки и дёрнул вверх.

– Я тебя спас, Янка. И ты принадлежишь мне. Если захочу, порежу тебя на куски и выброшу в болото. Так что скажи спасибо, что ты ещё жива.

– Спасибо, – выплюнула Янка, – за то, что не брезгуешь совать в меня свой член.

Вывернулась из державших её рук и бросилась к лестнице.

Янка лежала в комнате и смотрела в потолок.

Магнитофон тихонько нашёптывал: «I don't care if it hurts… I want you to notice When I'm not around…», но тихая музыка никак не могла заглушить звуки выстрелов, то и дело хлопавших на заднем дворе.

В последнее время Яр тренировался редко. Он отлично стрелял и до последней своей майской разборки мог зависать в тире по полдня, но вот уже больше месяца ему было трудно подолгу стоять.

То, что он торчал в тире уже третий час, могло означать только одно: он всё ещё злился, и злился, похоже, сильнее, чем когда бы то ни было.

Янка перевернулась на бок и накрыла голову подушкой. Она всё ещё пыталась понять, почему Яр так жесток с ней, но без толку.

Ещё она вспоминала Яра, такого, каким он был – улыбчивого, немного грубоватого, но, в общем-то, доброго и всегда сильного.

Тот Яр мог потрепать её по волосам, но никак не ударить по лицу. И Янка ничуть не была удивлена тому, что не узнала того молодого, дышащего любовью к жизни офицера в этом мрачном небритом бандите.

Яр постарел, но не из-за возраста. Впервые Янка вообще задумалась, сколько ему. Тридцать? Тридцать пять?

Тогда, на даче, ему было не больше тридцати, и он только-только вернулся с войны.

От Яра пахло войной – порохом и тревогой. Когда Янка подкрадывалась к нему сзади, он вздрагивал, будто выдёргивал из кобуры пистолет, и тут же успокаивался, улыбался, трепал её волосы.

Теперь такую ласку приходилось выпрашивать, вымаливать, и не всегда Яне удавалось получить хотя бы её. Но этот новый Яр был ей, пожалуй, даже роднее того, другого. А может быть, где-то глубоко в подсознании они сливались для неё в одно. Только очень жаль было ногу, которая не давала Яру стоять, и того, что Яр так упрямо злится.

Даже подушка не могла заглушить выстрелы , и, в конце концов Янка не выдержала. Она опустила ноги на пол, пошевелила пальцами, привыкая к холодной поверхности, и двинулась в спальню к Яру.

Отодвинула ящик комода и, покопавшись, извлекла оттуда белый шерстяной свитер – единственное из шмоток Яра, что ей действительно нравилось. Прижала его к груди и направилась вниз.

Спустилась на первый этаж, вышла во двор, обошла дом и замерла у самого угла, наблюдая, как Яр перезаряжает пистолет.

Яр много раз говорил ей не лезть под руку, когда он занят делом, но Яне было всё равно. Она тихонько, стараясь не пошевелить траву, подкралась к нему со спины и обняла, сцепив рукава свитера у Яра на животе.

– Холодает, – сказала она тихо и поцеловала Яра в основание шеи.

Тот замер с вынутой обоймой в руках.

– Зачем ты пришла? – спросил Яр и загнал обойму в магазин. Прицелился, но стрелять не стал.

– Мешаю? – спросила Янка, обнимая его ещё крепче и прижимаясь щёкой к спине Яра между лопатками.

Яр постоял так несколько секунд, удерживая мишень на прицеле, затем вздохнул и опустил пистолет. Развернулся, сбрасывая Янку со своей спины, и посмотрел ей в глаза.

– Ребята говорят, что из-за тебя у нас будут проблемы. Что у нас уже проблемы из-за тебя.

Янка опустила глаза. Этого она не ожидала.

– Ярик, – сказала она негромко. – Я не хочу тебе проблем. Это уж точно. Просто скажи, что мне делать, и я всё сделаю.

Яр толкнул её к стене и сдавил горло одной рукой – не сильно, но так, чтобы Янка почувствовала боль.

– Не называй меня так.

– Яр…

Янка осторожно принялась отцеплять его пальцы от себя один за другим. Затем поцеловала их и прижала к себе.

– Мы можем поговорить?

– Нет. – Яр покачал головой.

– Почему?

– Нет, Янка. Ты – никто. Мне не о чем с тобой говорить. Я просто трахаю тебя, когда у меня стоит.

Янка невольно сжала его пальцы, стараясь унять подступившую к сердцу боль.