соседи — наш персональный мирок ограничен. Главное — как можно быстрее занять эти ниши. Добраться до первого места важнее, чем размножить себя на нижних позициях. Рано или поздно там упрутся и встанут. Продать некому будет, это понятно?

И правда понятно. С энтузиазмом неофита я бросился в бой. Подумав, решил, что лучше всего анкеты продать самым бойким. Не тупеньким, где, не дай бог, сразу же встрянут. Вот, Ваньке, к примеру.

— Стоять! — напал я на него в зале, как только увидел. — Держи. И гони четвертак. Тебе повезло, за это мне кланяйся в пояс.

— Ну ладно… — озадаченно кивнул он. В его глазах мой авторитет был незыблем.

— И не спросишь, что это?

— Чай ты и расскажешь.

— Читай, там написано! — отмахнулся я, выцеливая, другую, подходящую по параметрам жертву.

Вот Анатолий Иванович бы подошел идеально. Но порядочный и не возьмется. А ведь «зачет за анкету» — сыграло бы супер. Может девочкам в деканат отнести? За справку, красивые глазки, да мало ли что могут еще предложить?

Поначалу моя активность вызвала у людей некую оторопь, но после первых переводов народец вник и подключился по полной. Институт оказался быстро заражен золотой лихорадкой. Анкеты впихивали в столовой, на лекциях, на остановках и вообще на каждом углу. Нечто положительное в этом всё-таки было — люди беседовали, люди общались. Есть, наконец, повод подкатить у тех, кто стеснялся. Ораторское искусство, опять же, развить. Это полезно.

На третий день, правда начали ржать, завидев бедолагу с зависшей анкетой. Но к тому времени на меня обрушился настоящий денежный дождь. На почте изумленно смотрели на пачки переводов, которые вручали мне ежедневно. Естественно, я охотно поделился секретом и с ними.

К сожалению, этот благословенный поток быстро угас. Все возможные ниши заполнены, места для лунок на «поле дураков» не найти. Лешка и «комсомольцы» сорвали куш, будучи в первых рядах. У меня поскромнее, но тоже неплохо — семь тысяч рублей! Ванька взял пять, а дальше всё хуже. Успели не все, но тоже заработали что-то.

В кои-то веки я феноменально богат и, конечно же, счастлив! «Девятка» стоила девять. В принципе, мог бы занять и купить, гордо поставив ее перед Юлькой. А работать на что? Да и как отдавать? Нет, понты чуть потом. Развить надо бизнес.

За три тысячи купил двушку у черта на куличках в строящемся доме. Там пока шесть этажей из девяти, но к концу года сдадут. Я с квартирой! У себя на потоке это стало легендой. Столь резкое повышение социального статуса изумляло уже самого. Жаль, что не одного лишь меня. Это плохо сыграло.

Как-то вечером, выходя с тренировки, я увидел мерседес красного цвета. Немыслимая, кричащая роскошь. Такой мог только присниться. И что же он делает в студенческом городке на тротуаре перед качалкой? У зала даже Лешка не парковался. Иваныч же сразу рога отшибет.

Либо дебил, либо… Вроде бы двое. В темноте плохо видно.

— Иди сюда, дорогой, есть базар… — сказал один и глубоко затянулся. Огонек сигареты стал ярче, подсветив лицо.

Теперь я узнал. Тот сутулый громила, что сломал мне скулу. Видать, до сих пор чем-то обижен. Хотя нет, не обижен, это у них западло. Три месяца злобу копил. Мстителен, значит.

— Чо надо? — дерзко смерил я взглядом. В зале Ванька и пара десятков качков. Стоять и смотреть точно не будут.

— Рамсы, что ль попутал? — глухо ругнулся второй. — Не по сезону шелестишь. Следи за базаром.

— Стой, Колян, — остановил друга сутулый. — Сам проясню, видишь, пацан потерялся.

— Говори, не глухой, — кивнул, следя за руками. Он держал их в кармане, но вряд ли решится вытащить здесь. Нарисовались прилично.

— Кароч, ты мне в той суете два зуба сломал… — он вновь глубоко затянулся. — А бабло, как сказали, у тебя появилось. Пять штук принесешь, срок три дня, потом включу счетчик. Дом ты знаешь. Усёк?

— Падажди, счас всё решим! — метнулся я в зал позвать Ваньку.

Через полминуты вышли наружу уже впятером, но нас ждать не стали. Красный мерс исчез за углом, оставив свежий след шин и окурки.

Чертыхнувшись, поблагодарил своих и пошел на остановку, кляня про себя хитрого Лешку. Сам-то он, разумеется, спрыгнул. И хрен ведь поможет, иначе б сказал. Наезд-то серьезный, Герыча парни.

Ванька взялся было проводить к остановке, но я отказался. Девушка, что ли? Три дня точно не тронут. Он, разумеется, впишется, но таких дураков больше нет. У нас в зале обычные люди.

Можно попробовать проблему решить через другую бригаду, но стрелка в мою пользу точно не будет. В итоге будешь должен и тем и другим. Страдает всегда только коммерс.

В милицию, понятно, не вариант. В лучшем случае «вот как убьют, приходи», в худшем разрулят те же бандиты. Всё ж хорошо мне было бедным. Никому ты тогда нахер не нужен…

Впервые за долгое время, засыпая, думал не о «Земле Сукхавати». В голове только сутулый с фиксой и пять кусков. Лешка же сдал — сто процентов. Других мыслей нет, а эта зациклилась и ходит по кругу. И тем неожиданней было услышать куплет той же песни:

Легкий упрек или похвала вызывают у меня печаль или радость.

Оскорбление и грубое слово пробивают броню терпеливости.

И хотя вижу страдающих, у меня нет сострадания.

Когда есть шанс к щедрости, я связана жадностью.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй мне благословение, чтобы мой ум слился с Дхармой.

Глава 12

Здесь была ночь. Я сидел на гранитной плите перед разрушенным склепом со старой и полустертой готической надписью. Вокруг десятки, а возможно, и сотни всеми забытых могил. Бледно-зеленоватый свет луны и пляшущий на ветру огонек черной свечи не позволял увидеть чуть больше. Холод пробирался под одежду и покалывал кожу. Тишина прерывалась мышиным шорохом и насмешливым уханьем совы или филина.Казалось, сама смерть крадется между надгробий, выискивая, кого бы еще забрать в свое царство.

Какого черта? Где золотой храм или теплые тропики? Сейчас был бы рад даже ушлому Эддичке.

— Здравствуй, Митя, — низкий женский голос заставил меня испуганно вздрогнуть. — Пусть любой путь будет благоприятен для гостя и странника. Ибо ночь темна и полна ужасов.