преступления, что после смерти его огромное тело переполнило ад. В нем не осталось места уже для других. Таким образом, ни одно существо не могло туда больше попасть.

— Впечатляет! — согласился я. — Но мне б начать с малого. Ты сама говорила, что пока, как в яслях.

— Поэтому зародим и укрепим мотивацию. Начнем прямо с болезней и порчи. Ты не представляешь, сколько их может поместиться в тебе! Визуализируй, вдох-выдох. Дыши!

Пожав плечами, так я и сделал. Ну, почти. Выдыхал из себя черноту, вдыхал свежесть и чистый солнечный свет. В кои-то веки шло хорошо. Представлял ласковое и теплое море, чьи воды вымывали из меня всю душевную грязь. Ровное, глубокое дыхание, комфортный покой, в уме возвышенная, стерильная от тяжких дум, пустота. Я наслаждался каждой секундой, вбирая воображаемое сияние и радости мира. Как хорошо!

— Стой! Что-то не так, — остановила Гейла меня.

— Да круто же! Идет как по маслу! — блаженно потягиваясь, заверил я.

— Хочешь, чтобы Кай пострадал за эти проказы?

— Нет.

— Тогда соберись! Воспринимай всех живых существ, как родителей, а себя как их сына. Поднеси вcё — тело, удачу, благие заслуги, накопленные в настоящем, прошлом и будущем для счастья других. И мысленно забирай все страдания мира себе.

Посерьезнев, я только подумал об этом и сразу почувствовал, как скверно пахнет воздух вокруг. Каждый вдох причинял теперь боль. На губах словно липкая грязь. Закашлявшись, открыл глаза и ужаснулся — над могилами появилась неясная, ядовито-зеленоватая муть. И ручейки этих миазмов устремились ко мне.

Скорчившись и задыхаясь, я словно издалека слышал наставления Гейлы:

— Когда тебя охватит ужас, двойственные мысли растворятся благодаря мощи сильного страха. В этой открывшейся наготе ума, познай его сущность — знание за пределами всех представлений.Это ключевой момент для прямого постижения сути вещей. Но для этого надо загнать себя в угол. Пробудить и обнажить скрытые слабости, распять своё эго и отдать его на съедение духам. Так отрешишься от своего ложного «я», раскроешь всю хитрость и коварство бесплотного демона — двойственного ума, что держит нас здесь…

Звук ее голоса становился всё тише, и постепенно разум погрузился во тьму, вынырнув в привычном мне мире.

Комната, беспорядок, разбросаны вещи. У стола в кресле неподвижно сидит человек. Еще один в неестественной позе лежит у стены, нелепо вывернув шею. Похоже, он мертв.

Холодея от страха, я осторожно подошел к тому, кто был еще жив. Его нетрудно узнать. Это сутулый. На шее рана, кровь залила грудь и живот. Двигаться, видимо, больше не может. Увидев меня, вздрогнул, попытался что-то сказать, но не смог. В глазах только ненависть, страха там нет.

Бежать к таксофону? Милиция, скорая? Обвинят же меня. Быстро уйти? Но если выживет, мне точно конец. Братва будет искать. Тогда Кай снова убьет, а сидеть буду я.

Какая к чертям практика и сострадание, он же убийца! Наверное, как раз в этом «проклятье». Его изгнали из города или даже из мира, но Гейла не смогла бросить его. Какой-то хитрой уловкой выдал себя за меня, а я им помог.

Некоторое время молча стоял и решался. Кай сделал это лишь для меня. Он — это я. Значит, тоже смогу. Первый шаг в ад Гейла вряд ли простит, но другой выход не видел. Или ты, или тебя. Мы все растем на костях своих предков. Один умирает, чтобы выжил второй.

Уже не колеблясь, зажал сутулому рот и нос. Пятки застучали по дощатому полу, и через несколько секунд жертва затихла. Я впервые убил.

Еще один черный камень упал на весы. А сколько их будет еще?

Глава 13

За полчаса до таможни наш вагон тревожно затих. Не понимаешь, что ждать. Законы непредсказуемо и быстро менялись. Как правило, о них узнаешь уже на границе. Каждая поездка походила на компьютерную игру со злым боссом в конце этапа. Их много. Одни поспокойнее, другие опасны.

Первый — ОВИР. Записаться, выстоять очередь ночью (отойдешь — вычеркнут) и взять визу.

Второй — загрузка в фирменный поезд «Пенза-Москва». Тут босса два: проводник, который может не пустить в свой вагон с грузом, и милиция на вокзале, которая почему взяла на себя функции губернской таможни.

В прошлый раз таки ссадили меня. Составили протокол, ибо запрет на «вывоз товаров за пределы области». Не конфисковали. Отдали в комиссионку, деньги забрал уже через месяц. Причем даже больше, чем сам заплатил. Цены росли каждый день.

Третий — ад на Казанском. Билеты «за рубеж» продавали на другой улице, метров за восемьсот от вокзала. Приходилось оставлять ощетинившуюся баулами группу, надеясь, чтобы отобьются от ментов, бандитов и просто бомжей. И бежать-бежать, мечтая о том, что места на Софийский всё еще есть. Если повезет, тогда сложный переход на Киевский через метро. Посадка целиком на удачу. Бандиты-милиция могут срезать на каждом углу, как было не раз.

Выдохнули, чуть больше суток пьянства, и мы, наконец, на границе в Унгенах. Таможню проходят, пока поезд ставят на другие колесные пары. У нас железнодорожная колея шире, чем в Европе. Так вроде бы стабильность повыше, но думаю, дело в стратегии. Россию всегда спасало пространство. Чтобы замедлить врага, разбомбят пункт переобувки к чертям. А врагов у нас много.

Хотя смотришь на интуристов в Болгарии — улыбаются и вроде милые люди. Видимо, злобный буржуинский оскал так скрывают. Зато «братушки» по-хорошему впечатлили меня. Кто у нас в ясной памяти и здравом уме пригласит в дом иностранца с вещевого базара? А меня с Ванькой вот так оказывались в гостях несколько раз. Нас радушно звали в свой дом, впервые увидев. Роскошный ужин, ракия рекой, на столе вся еда, что была в доме. И разговоры по душам до утра. Я уже сносно болтал на болгарском, что становилось неважным после первой бутылки вина.

«Приготовили документы, вещи к осмотру!» — мстительно объявила нам проводница. Грузная, усталая тетка, которой успели мы надоесть.

Шума от нас, действительно, много. Спекулянты же, тошно смотреть. Заняли половину вагона, грабят страну, громко ржут. И нам, действительно, весело. За каждым шлейф диких историй, интриговали, бухали — шел обмен опытом, особый социальный аспект.

Укреплялись связи, заключались сделки, появлялись контуры будущих торговых союзов. Редко кто работал один. И на поездку двойки и тройки временно объединялись уже в коллектив. Так комфортнее и