– Укажи мне, как я тебя просил, его дверь и иди в свою комнату. И ни о чём плохом не думай.
– Обещаю. Иди и не беспокойся.
Микаил открыл входную дверь и без слов указал, как пройти к Канте. Прежде чем уйти, он снова повернулся к Руслану и посмотрел ему в глаза, словно говоря: «Ты мне обещал». Руслан лишь улыбнулся и кивнул в ответ.
После того, как Микаил скрылся в своей комнате, Руслан вытащил пистолет, устремив глаза вверх, попросил Всевышнего укрепить его разум и помочь принять правильное решение. Вдруг он услышал за дверью тихие и невнятные слова молитвы. Прислушавшись, он понял, что это тот самый голос, который он слышал шестнадцать лет назад, – голос Канты. Канта просил Всевышнего простить ему все грехи, перед тем как он покинет этот мир. Руслан сердцем почувствовал, что его слова были искренними. Он никогда бы не осмелился прервать ничью молитву, поэтому терпеливо дождался, пока Канта закончит. Как только воцарилась тишина, Руслан медленно открыл дверь и увидел перед собой лежащего в постели человека – лысого и худого, как скелет. Дни Канты были сочтены.
Неожиданно Руслан почувствовал бесконечную жалость к этому старику. На мгновение ему даже показалось, что он сейчас бросит портфель, обнимет Канту и спросит, чем ему помочь. Это было обычное отношение Руслана к людям, к любым, даже незнакомым, но здесь был особый случай. Взяв себя в руки, Руслан сделал шаг вперёд. В это время Канта медленно, с огромным усилием, приподнялся. Было видно, как ему тяжело это сделать. Передохнув несколько секунд, Канта встал на ноги и медленно повернулся. Увидев Руслана, он пару секунд смотрел ему в глаза, затем, словно он увидел кого-то близкого, его лицо расплылось в широкой беспомощной улыбке больного человека. Руслан, глядя ему в глаза, нервно потряс рукой с оружием, чтобы привлечь к нему внимание. Но, даже увидев у Руслана пистолет, Канта не перестал улыбаться, казалось, что оружие не произвело на него никакого впечатления.
Руслан поднял пистолет, направил его в лицо Канте и спросил: «Почему?». Канта улыбнулся ёще шире:
– По нашим законам, сначала здороваются. Даже с врагами, – это ты мне сказал тогда, шестнадцать лет назад, в подвале. Мир твоему дому.
– Мир и твоему дому, – ответил Руслан.
Микаил подошел к Руслану и опустил его руку с оружием.
– Руслан, я из рода Дарговых. Это ответ на твой вопрос «Почему?» – сказал Канта. Но это не произвело никакого впечатления на Руслана, а тем более, на Микаила.
– Канта, я не понимаю, о чём ты говоришь, и понятия не имею ни о каких Дарговых.
– С момента твоего похищения прошло шестнадцать лет. Я надеялся, что ты всё-таки поймешь, почему это случилось. Но я вижу, что ты ничего не знаешь. Тогда сядь, Руслан, и ты, Микаил, мой рассказ займёт много времени. После него для вас начнётся новая жизнь.
Глава 6. Азамат Гацуев и Лорс Даргов (1793)
Светило неба – на закате,
И Юг, и Север в тихом сне.
Часы по часу бьют набаты,
Вершины гор опять во мгле.
И снова горною тропою
В тумане серна пробежит,
И над игривою водою
Там ветер листьями шуршит.
И от восхода до заката,
Не отыскать такой красы,
Здесь небеса и горы. Рядом
Сиянье Млечной полосы.
И горный камень скрыт водою,
Доволен он судьбой такою.
Он видел много перемен,
Но не видал он здесь измен.
Дорога горная, петляя,
Уносит нас в скалистый плен,
Там волки взглядом провожают,
И кровь быстрей по рекам вен.
И этой горною тропою,
Дорогою былых веков,
Устало, поминая Бога,
Я долго шёл, искал я кров.
И взор вершины гор ласкали,
И над главой орлы летали.
Как будто чуяли они,
Что путник с дальней стороны…
Хвала Творцу, я вижу стан,
И в башнях память старых ран,
История прошедших дней —
Как гордость павших сыновей,
Что за свободу сотни лет
Держали воина обет.
И шли дорогой храбрецов,
Храня в себе завет отцов.
И вижу, появился лик —
Навстречу шёл седой старик.
Он был подобен той скале,
Что возвышалась в стороне.
Поклясться мог бы я Творцом:
Не раз он покидал свой дом,
И видел рати он чужие,
Здесь были схватки боевые.
И видел я в его глазах —
Ни робость в них была, не страх, —
А были мудростью полны,
Горели пламенем они.
И пламя жизни было то.
Рукою он протёр лицо,
И, на меня он бросив взор,
Со мною начал разговор.
– Хвала Аллаху, мир тебе.
Давно в пути? Что ж не в седле?
Хотел увидеть мой народ,
Что, сердцем чистый, здесь живёт?..
Народ, где каждый брату брат,
Не требуя взамен наград,
Стеною пред врагом стоял,
Любовь к Творцу приумножал.
Где каждый вырос мудрецом,
Достойным сыном, храбрецом,
Чьё сердце – камень пред врагом,
Но мягче воска пред Творцом.
И сила их – не в звоне злата,
Здесь брат силён рукою брата.
И здесь сестра стеной стоит,
Коль брат её в крови лежит.
Где слов на ветер не бросают
И старость свято уважают,
Целуют ноги матерей
И честь блюдут достойных сыновей.
Они семью свою хранят
И, кодекс гор в себе неся,
Дитям достойные отцы
И жёнам лучшие мужи.
Они живут средь этих скал, —
Старик тот гордо мне сказал,
Погладил бороду свою
И мне рукой он показал
Долины возле горных стен,
Что не видали вражий плен.
– Здесь каждый лист любовью дышит,
И в трудный час тебя услышит
И, слово данное держа,
Кинжал, из ножен доставая,
Придут тебе на помощь вмиг, —
Уверенно твердил старик.
– Здесь царствие живой природы,
Здесь лес густой и нежны воды,
Ветра летают среди гор
И их разносят разговор.
И старец гордо говорил:
– Есть память у седых вершин.
Неравные бои кипят,
И эти горы память чтят.
И все, кто побывали тут,
Дань памяти вайнахам отдают,
Что, Веру защитив свою,
Сложили головы в бою.
И, защищая честь вершин,
В огонь шагали как один.
Рубцами тело украшали,
Их со спины не видел враг.
Пред смертью трусости не знали,
Несли с собой закон и флаг.
И умирали, улыбаясь,
Ни слабости, ни страха в них.
Нам всем свободу завещая
И честь чеченскую хранить.
Мечом и верой всё сметая,
Круша воинственную рать,
Они о Вечности мечтали
И не боялись умирать.
Они себя не возносили,
Не украшали серебром,
В покорности Аллаху жили
И защищали отчий дом…
…И, заглянув в мои глаза, старик,
Быть может, душ родство узрев,
С улыбкой тихо произнёс:
– Добро пожаловать, ты – гость!
И, руку протянув свою,
Повёл он к дому своему.
…Похоже, сакля век стояла
И путников не раз встречала.
Чеканка на стене висит,
О прошлом много говорит.
Накрыв гостеприимный стол,
Старик продолжил разговор.
Поведал он про дни былые —
Лихие дни и удалые.
И я у старика спросил:
– Давно ли ты живёшь один?
– Была семья, я был любим.
Любим женой и сыновьями.
Мы жили мирно все, трудами…
– А что случилось? – я спросил.
– Их всех Аллах благословил…
И с грустью мне он рассказал,
Как появился в том краю
Гяур, принёсший им войну,
Как здесь он встретил смерть свою.
Как мать сынов благословила,
С отцом ушли в последний бой,
Вернулся он один домой.
Жену у дома повстречал,
И ей он с робостью сказал:
– Крепись, мужайся, не рыдай,
Твои сыны увидят Рай…
Жена ответила ему:
– Хвалу Аллаху воздаю,
За то, что с верою в груди
За родину свою легли… —
Добавила: – И горе тем,
Кто жизнь спасал за тенью стен.
Не зря растила сыновей
Для этих страшных, смутных дней.
И если б был ещё один,
Его послала бы я в бой!
И жили долго мы одни,
Так ночи проходили, дни…
Ушла однажды и она.
С тех пор прошла одна зима…
…Тем временем настал рассвет,
Взошла заря, уж ночи нет.
Так был прекрасен разговор
О сыновьях свободных гор.
Мы вместе на молитву встали,
Аллаха истинам внимали.
Старик читал мне суры вслух,
И мой возрадовался дух.
Старик просил: – Аллах, прости
И двери в Рай мне отвори,
Чтоб встретить там сынов своих
Любимых, сердцу дорогих…
***
Я день провёл под сенью крыши,
Где теплотою стены дышат.
И спал я крепким, долгим сном,
Покой познал я в доме том.
Я на дневной намаз проснулся,
Старик тепло мне улыбнулся,
Позвал к столу… А на столе
Обед, согретый на костре…
…Глотая каждый день и миг,
Я видел, как живёт старик.
И так прошло немало дней —
Течёт здесь времени ручей.
Однажды, выйдя за порог,
Увидел – по тропе идёт
Красавица с воды кувшином,
Как лебедь белая плывет.
Застыл я, будто бы гранит.
И я молчу, и всё молчит.
Поют лишь птицы, да и те
Поют во славу красоте.
Как серна гор, она мила,
В руках кувшин, а в нём вода.
Как ей обычаи велят,
Она свой опустила взгляд.
Я думал, ангел предо мной.
Да, это ангел, но земной!
Чело сокрыто под платком,
Таков неписаный закон.
Я долго ей глядел вослед.
Я так стоял бы сотню лет,
Но в мир вернул меня старик.
Ах, этот не забыть мне лик…
Старик сказал: – Хвала Творцу,
Он подарил нам красоту.
Красу мы эту бережём,
Здесь родились и здесь умрём.
Светило неба чуть склонилось,
И тучи над главой сгустились,
И войско туч сокрыло небо,
Покрылись горы тусклым светом…
И с неба ринулась вода,
Смешались небо и земля.
Но наслаждался я дождём,
Как будто был дождём рождён.
Я так стоял, промок до нитки.
Но стихла буря, дождь ушёл.
И снова небеса открыты,
Вернулось солнце из-за гор…
Я зачарован красотою
Вершин, и неба, и земли.
Как змейка манит лягушонка,
Вот так они меня влекли.
Так, очарованный и светел,
Я брёл по улице и незаметно
Вошёл в ущелье, где пел ветер,
И билось эхо среди скал.
Хвалу Аллаху возносили
И горы, небо, и земля,
И рысь, что притаилась на вершине,
И серна горная, и та вода,
Которую пила она…
Окинул взглядом я просторы,
Увидел вдалеке погост.
Приблизился, не нарушая их покоя…
Последний стан, последний пост…
Судьба лежит под каждым камнем,
И разная у всех она.
Один ушёл в расцвете силы,
Другой в обличье старика.
Вот будто знаменосцев строй,
Стоят могилы в ряд.
Как стяги по ветру раскрыты,
Как будто на парад.
Все камни ровной чередою.
А дата смерти – день один!
Как видно, связаны судьбою
Одною все они…
Двадцать три могилы насчитал,
Двадцать три их было, двадцать три…
Но, увы, тогда не понимал,
Что прервало жизни их…
Солнце скрылось за горою,
Возвращался я домой.
Но стояли пред глазами
Камни ровной чередой…
Старику сказал я: – Знаешь,
Видел за селом погост.
Я надеюсь, ты расскажешь,
Кто они, чей жизни мост
Пройден был наполовину?..
В тиши ночной, забыв про ужин
И очарованный огнём свечи,
Ту сагу грустную я слушал,
И слышал, как звенят мечи…
… – Нависла тучей над горами
Вся вражья рать, и, видит Бог,
Мы шли с горящими глазами,
И отступить никто не мог.
То были страшные сраженья,
Кипела кровь, гуляла смерть.
И реки раны омывали,
Пред смертью страха мы не знали
И не боялись умереть.
Всходило солнце за луною,
И новый день, и новый бой…
И мы устали, я не скрою,
Но мы не властны над судьбой.
Несметны полчища гяуров,
А нас немного, сотни две…
Молитва к жизни нас вернула,
И страшный бой был при луне…
В глазах рассказчика читаю
Уверенность и дух бойца.
И слову каждому внимаю,
Глаз не сводя с его лица.
Он продолжал: – Пошли в атаку,
Кинжалы обнажив свои.
Кипела кровь в последней драке,
Тот бой запомнил свет луны.
Луна свидетелем пребудет
И перескажет этот бой,
И в судный день услышат люди
Наш крик: «Аллах!». И волчий вой…
Нас окружали, били в спину,
Кинжалы резали эфир.
Мои два сына вглубь прорвались
И, львам подобно, смело дрались.
Но силы были не равны.
Изранены, обречены,
Они к своим уж не пробьются…
Чтобы спасти их от беды,
Те, чьи могилы видел ты,
В руках своих держа булат,
Сказали: «Мы прорвемся к ним!»,
Хоть знали – не вернуться им…
Я отговаривать не стал
И бой кровавый продолжал.
Рука немела, раны ныли,
Нам смерть врата свои открыла.
А те джигиты в тыл пробились,
Они бесстрашно, долго бились,
Дошли до цели, но, увы…
Сыны мои уж полегли.
Но кодекс гор суров и горд,
Не знает плена мой народ.
Здесь ни живых, ни мёртвых нет,
Кто бы нарушил свой обет.
И юноши решили: коль сейчас
Настанет смерть и пробил час,
То, гордо головы подняв,
Мы встретим смерть, её обняв.
И бой продолжили они,
И были в ужасе враги.
Уже мы слышим крик: «Назад!»,
И враг отводит свой отряд…
И наступила тишина.
Безмолвна ночь, оглушена.
Всё замерло, и лес молчал,
Ветра затихли между скал.
И слышим – враг идёт стеной.
Но видим мы в ночи глухой —
Они идут не убивать,
И мы решили подождать.
И отделился от толпы
Один и крикнул: – Мы враги,
Но знаем, что такое честь,
Что значит с честью умереть.
Джигитов ваших, смерть принявших,
Чтобы отбить своих друзей,
Нам схоронить за честь, признаем.
Но ваших правил мы не знаем,
У вас обычаи свои
И мы тела вам принесли.
И нам вернули тех джигитов,
А враг в родной вернулся стан.
И волчий вой от боли рваной
Носился долго по горам.
И в тех могилах, что ты видел,
Что гордо выстроились в ряд,
Лежат погибшие джигиты
Под взором молчаливых скал.
***
Я ночь не спал, я ждал рассвета,
Я ждал от старика ответа —
Дозволено ли будет мне
Остаться в этой стороне?..
Нас утром разбудил азан,
Старик читает вслух Коран.
Рассвет уж движется на нас,
Я чутко слушал старца глас.
Я старика спросил: – Скажи,
Могу ли жизнь свою прожить
Я в этом мире, как и ты?
Мои здесь сбудутся мечты.
Всё замерло вокруг в тот миг,
И пристально смотрел старик
В мои глаза, и я молчал,
С волнением ответа ждал.
Старик снял со стены кинжал
И, протянув мне, так сказал:
– Хорошим людям горы рады,
Восходы наши и закаты
Тебя приветствуют. Держи,
Кинжалом этим дорожи.
Пусть в ножнах он всегда пребудет,
Война его да не разбудит.
За рукоять её держись
И верой праведной крепись.
Коль хочешь ты в краях моих,
Среди лесов и скал крутых,
Молиться и встречать рассвет,
Отказа тебе в этом нет.
Пусть эти воды и просторы,
И пусть луга и эти горы
Тебе родными будут век.
Живи, мой добрый человек.
И принял я его кинжал,
Я слово перед Богом дал:
Не пожалею жизнь свою,
Ему вверяюсь одному —
Единому Творцу миров,
Который подарил мне кров,
И подарил мне этот мир,
И дверь в свободу мне открыл.
И так я начал жить в горах,
Здесь никому неведом страх.
Любовью к Богу все полны,
И этим чувством мы сильны.
Уж солнце к западу склонилось,
И всё объято тишиной.
Азана зов летит над миром…
О мой Аллах! Я – пред Тобой…
Шёл 1793-й год. Начиналось обычное утро в небольшом селе Баражой. Когда прокричали первые петухи, многие жители были уже на ногах.
