Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Ванни: «Те, кто не извлекают уроков из прошлого, обреченыповторять его».
И его мать: «Роланд, почему ты всегда такой серьезный?Никогда не можешь расслабиться?»
Однако, голос прошептал это снова
(иначе, на этот раз, может, будет иначе)
и Роланд вроде бы уловил запах, отличный от солонцового ибес-травы. Подумал, что это аромат цветов.
Подумал, что это аромат роз.
Он перебросил мешок со снаряжением с одного плеча на другой,коснулся рога, который висел на правом бедре. Древнего рога, в который когда-тотрубил Артур Эльдский, так, во всяком случае, говорила история. Роланд отдалего Катберту на Иерихонском холме, а когда Катберт пал, Роланд задержался ровнона столько, чтобы поднять рог и выдуть из него пыль смерти.
«Это твой сигул», — прошептал умолкающий голос, которыйпринес с собой нежно-сладкий аромат роз, запах дома в летний вечер (О,потерянного!) ; камень, роза, ненайденная дверь; камень, роза, дверь.
«Это твоя надежда, что на этот раз все может пойти иначе,Роланд… что тебе может ждать покой. Возможно, даже спасение».
Пауза, а потом:
«Если ты устоишь. Если не уронишь чести».
Он покачал головой, чтобы прочистить мозги, подумал о том,чтобы еще глотнуть воды, отказался от этой мысли. Вечером. Когда он разожжеткостер на кострище Уолтера. Тогда и попьет. А пока…
А пока следовало продолжить путь. Где-то впереди высиласьТемная Башня. Но ближе, гораздо ближе был человек (Человек ли? Кто это знал?) ,который, возможно, мог рассказать ему, как добраться туда. Роланд несомневался, что поймает его, а когда поймает, человек этот заговорит, да, да,да, говорю это на горе, чтобы ты услышал в долине: Уолтер будет пойман, иУолтер заговорит.
Роланд вновь прикоснулся к рогу, и прикосновение этостранным образом успокаивало, словно он никогда раньше не касался его.
«Пора идти».
Человек в черном уходил в пустыню, и стрелок последовал заним.
19 июня 1970 г . — 7 апреля 2004 г.
Я говорю Богу, спасибо.
Роберт Браунинг
Чайлд Роланд к Темной башне пришел
I.
Калека древний и седой — он лгал,
И глаз его наполнен злобой был,
Когда он, объясняя путь, следил,
Как я покорно лжи его внимал -
Беззубый рот, кривившись, выдавал,
Что в мыслях он меня похоронил.
II.
Зачем его оставить здесь могли,
Чтоб посохом не сбивать с дороги тех,
Дошедших до него? Быть может, смех
Он сдерживал — и трещины земли
Им были эпитафией в пыли,
Когда он посылал на смерть их всех.
III.
Его слова — мне дальше не пройти,
Мне надо повернуть на этот тракт,
Что уведет от Темной Башни в мрак…
Я понял: предо мной — конец пути,
И рядом цель, что я мечтал найти…
Но смысл за годы обратился в прах,
IV.
Как будто мое странствие во мгле,
Мой поиск, длившийся так много лет,
Сознанья тихо загасили свет -
Так тает след дыханья на стекле.
Лишь сердце бьется яростно во мне -
И резонанс в ушах звенит в ответ -
V.
Моей души потухшей слабый стон…
Я — словно умирающий больной,
Почти что труп, но все еще живой,
Когда уже ушли друзья, и он
Один, и ум туманом окружен -
И слушает беседу за стеной.
VI.
«А есть ли рядом кладбище?»
«А где Мы проведем обряд?» «А сможем мы -
Как хорошо, что снег сошел с зимы!
— Все приготовить, например, к среде?»
— Так говорят о всякой ерунде -
И в ярости он рвется к ним из тьмы.
VII.
Я долго странствовал. Я видел кровь,
Пророчества, мечты, что не сбылись. Друзья мои в
Отряде, что клялись
Дойти до Башни — вновь, и вновь, и вновь
Я видел их тела, и вся любовь
Друг к другу не могла спасти… И ввысь
VIII.
Глаза бездумно смотрят. Это мой Удел?
И я свернул, не слыша слов,
От в воздухе звенящих голосов,
От зла калеки на дороге той -
В кошмар, его указанный рукой -
К закату из моих ужасных снов.
IХ.
Я обернулся шага через два -
В последний раз увидеть путь назад -
Но ни дороги, ни калеки — в ряд
Стоит за мной засохшая трава,
Что шелестит в безветрие едва,
И не на чем остановить свой взгляд.
X.
Итак, опять вперед! Я никогда
Природы безнадежней не встречал -
Всю пустошь молочай заполонял,
Корявый, грязный куколь без стыда,
Крадучись, тихо пробрался сюда
И почву плодородную украл.
XI.
Нужда, гримасы, ужаса печать -
Удел этой страны. «Ну что ж, смотри -
Или закрой глаза!» — слова земли,
Что под ноги ложится умирать.
Здесь некому и нечего терять -
Лишь Страшный Суд проказу исцелит.
ХII.
Обугленный чертополох ко мне
Тянул свои останки; рядом с ним,
Без листьев, с стеблем жалобным одним,
Дрожала полевица. По весне,
Пожарища мрачней, в предсмертном сне
Встречала пустошь солнца едкий дым.
XIII.
Как вылезшие волосы редки,
Травинки тонкие пронзают грязь -