Дуализм его позиции, по существу, просматривается уже в начале дискуссии, где он говорит, что в то время как Церковь «отвергает любые соображения физического происхождения», она не отрицает уважения к тем лицам, которые «превосходят других своими качествами, славой их рода и другими дарованиями»[1702]. Поразительна явная непоследовательность между безразличием Церкви к этническому происхождению и особым уважением, которое она должна выказывать к некоторым лицам из-за «славы их родословной». «Слава рода» может означать высокую репутацию, приобретённую одним из предков за его исключительные достижения, но это может относиться и к скрытым качествам рода, породившего выдающихся людей. Ясно, что, согласно первому значению, уважение положено только предкам и распространяется на потомков из чистой вежливости по отношению к ним и к их родовому имени. Тем не менее, согласно второму значению, члены потомства знаменитых семей должны почитаться также за их собственную ценность, поскольку предполагается, что они не только наследники своих предков, но ещё и их наследники в генетическом смысле — то есть они в определённой мере сохраняют их качества, приобретённые через естественное наследование. Которое из этих двух значений имел в виду Картахена, когда связал «славу наследия» с достоинствами и прочими ценными качествами? Ясно, что второе значение дальше первого от позиции, отрицающей всякую ценность «происхождения» в христианской социальной структуре.

Картахена своим следующим утверждением пролил немного света на этот вопрос. «Не все верующие, — сказал он, — кто родом из неевреев, должны быть одинаково почтенны, потому что некоторые из них — императоры, короли, князья и герцоги и [люди] различных титулов самой блестящей знати, в то время как другие пришли из плебейской толпы и крестьянских низов»[1703]. Итак, против nobilitas правящего класса стоят ignobilitas низших классов (плебейская толпа и крестьянские элементы), которые в средневековом обществе отличались от знати, прежде всего, своим рождением. Это даёт нам ключ к тому, что Картахена мог подразумевать, когда говорил о «славе рода». Другой ключ даёт нам следующее высказывание: «также среди тех, кто происходит от Израиля, существует большая разница в этом деле, потому что даже в то время, когда они жили в провинциях, которые были предназначены им их отцами, и даже несмотря на их происхождение из тех же колен, существовала большая разница между одними и другими, потому что тогда никакие другие люди [кроме израильтян] не жили в захваченных ими землях, основным было то, что большая часть их занималась простым трудом, в то время когда другие сделались знаменитыми, как это принято в государствах, у духовенства, королевства и в прочих рангах и почестях»[1704]. И священнические, и царские семьи в Израиле основали свои привилегии на наследовании, поэтому ясно, что и в этом случае Картахена говорил о «славе рода», которая неотделима от права по рождению.

Вряд ли нужно указывать на то, что Картахена спроецировал систему ценностей своего собственного общества на социальную систему древнего Израиля, хотя последняя строилась на совершенно других принципах. Однако интересно заметить, что, с его точки зрения, знатность и власть являются синонимами. Знатность, судя по его ремаркам об Израиле, проистекает из акта завоевания. Завоеватели стали знатью земли, а завоёванные становятся порабощённым народом, которому завоеватели препоручили «простые работы», необходимые, но не почётные. Когда такой возможности не существует, как в случае народа Израиля, завоеватели сами делятся на группы, из которых одна часть берёт на себя руководство, а другая — работы. Мы всё же должны воздержаться от заключения, что, согласно Картахене, род занятий делает людей «плебеями» или «знатью», скорее природные свойства человека определяют характер его деятельности, а следовательно, и статус. Он, конечно, полагал, что разделение на классы вызывается необходимостью социальной жизни, но ассоциация каждого человека с определённым классом определяется, в большей мере, его личными качествами. Следующий пассаж из его сочинения говорит об этом с полной ясностью:

Природа, как говорят, действует в одинаковой манере в различных частях той же породы, потому что все или почти все индивидуумы породы обычно следуют тем вещам, которые приходят как результат сил природы. Мы видим, что все животные поступают в большинстве случаев определённым образом, обычным для этой породы и соответственно разнообразию пород к разнообразным образам жизни. И хотя некоторые из этих особей ведут себя своеобразно, это, тем не менее, встречается очень редко. Но давайте оставим диких животных и обратим наши слова к людям, чьей породе мы принадлежим, потому что, хоть мы тоже животные, мы животные самые превосходные. Среди людей мы видим многие вещи, почти бесконечное множество вещей, которые в результате определённых общих условий (generalitas) присущи всём нам. Но некоторые семьи обычно склоняются к чему-либо через определённые специальные качества (предмет, исследовать который в деталях займёт долгое время и не послужит никакой цели).

Но есть одна вещь, которую я хочу сказать в связи с тем, что сказал ранее. Одно из различий, существующих между людьми, — то, что некоторые считаются благородными, а другие низкими. Для благородных характерно подниматься до более высоких занятий, хотя они и трудны, и отделять свои действия от всякой посредственной деятельности. С другой стороны, для простого народа характерно вести свою жизнь в более спокойном и кропотливом труде. Отсюда тот факт, что военные учения, которые превосходят все другие в усилиях и опасности, тем не менее, считаются присущими знатным людям потому, что они ближе к доблести, а также полны грации и мужества. И хотя простые люди иногда пользуются оружием, а некоторые из них размахивают копьями и мечами против врагов и между собой, они, тем не менее, делают это в крестьянской манере, стоя двумя ногами на земле. Они и не смеют сопротивляться вооружённой знати. Военная тренировка, верховая езда и сражения под штандартами князей в доспехах, со шлемом и панцирем, когда их берцовые кости защищены железом и сталью и трубы трубят, — это, без сомненья, дело знатных. Крестьяне и плебеи, коль скоро они остаются плебеями, не пользуются этим способом сражения. Они поэтому склонны к обработке полей и другим занятиям сельского и городского свойства, хотя эти профессии и полезны, но они, тем не менее, лишены красоты и силы военного искусства. И хотя некоторые из них (т. е. плебеи), ведомые импульсом мужества, подымаются до исполнения актов благородства и бьются в сражениях до конца и постепенно присоединяются к обществу благородных — потому что благородство, как и все другие преходящие вещи, можно приобрести и утратить — тем не менее некоторые из тех, кто родился от сельских или плебейских родителей, всё