Стражник в красном удивлённо посмотрел на него и надолго задумался.

— Чушь!

— А? — Ли Ляньхуа поперхнулся воздухом. — Истинная правда, я пришёл только ради предсмертных сочинений дедушки Вана. Сами посудите, я не направился ни в императорскую опочивальню, ни в Зал Верховной гармонии, не стал подсыпать яд на императорской кухне, не поджигал Зал милосердия, я… Я правда хороший человек…

— Ох, беда, беда, у тебя в голове всё-таки есть дурные умыслы, похоже, придётся передать тебя господину Чэну, — Охранник в красном с шелестом вытащил меч из ножен. — Свяжи себе руки и опустись на колени!

— Постойте, постойте, — замахал руками Ли Ляньхуа. — Видите ли, вы ведь тоже долго со мной говорили, а значит, вступили в сговор с мятежником, попустительствовали убийце, и теперь, если передадите меня господину Чэну, мне придётся дать показания, и я всё-всё расскажу. Может, простите меня на этот раз и позволите взглянуть на сочинения дедушки Вана?

— А ты хитёр и изворотлив, уговорам не поддаёшься, — усмехнулся стражник. — Хочешь, чтоб я тебя отпустил? Отлично, удержишься против моего меча, тогда отпущу.

— Эй-эй-эй, — возмутился Ли Ляньхуа. — Что вы за грубиян, сильному обижать слабых — против законов цзянху. Вот узнают об этом, и все будут над вами смеяться, ваш наставник будет опозорен, ваши шисюны, шиди, шицзе, шимэй не посмеют выйти за дверь без смущения…

— Ха! А ты, видимо, разбираешься в законах цзянху, — усмехнулся стражник. — Вот только мой шифу давно умер, ни шисюнов, ни шиди, ни шицзе, ни шимэй у меня тоже нет, и в цзянху я не бывал. Как тебе такое?

Ли Ляньхуа отступил на шажок, потом ещё на один.

— Ваши боевые навыки не из цзянху? Неужели вы ученик какого-то придворного чиновника?

Охранник в красном взмахнул мечом.

— Отобьёшь мой удар, всё расскажу.

Меч со свистом устремился вперёд, Ли Ляньхуа молниеносно уклонился в сторону. Несмотря на юный возраст, боевые навыки стражника оказались незаурядными, словно он пестовал их пятьдесят-шестьдесят лет, меч его сверкал столь ослепительно, что сразу видно — оружие не простое. Вызвав порыв яростного ветра, он нанёс мечом прямой укол, внутренняя сила потекла по клинку и резко собралась на острие, от которого с гудением полетели искры прямо в грудь Ли Ляньхуа. На лице стражника играла усмешка, однако вдруг он увидел, что незнакомец что-то схватил и выставил перед собой, клинок разрубил эту вещь, искры перестали разлетаться, а затем с тихим хлопком остриё во что-то вонзилось, остановившись прямо перед его грудью.

Разрубил мечом он куст пиона.

А остановила колющий удар половинка куста.

Ли Ляньхуа выдернул из земли пионовый куст и сначала загородился им от летящих от меча искр, а когда они отсекли половину растения, заслонился оставшейся от колющего удара.

Охранник в красном сощурился на половину куста на кончике меча. Ли Ляньхуа поспешно отступил назад и снова спрятался за большим деревом.

— Погодите, вы же сказали, что, если устою против вашего удара, позволите мне прочесть сочинения евнуха Вана?

— Устоял? — рассмеялся стражник. — Дурень толкует сны… Да если бы я применил восемь десятых истинной силы, разве твоя голова осталась бы на плечах?

— Так-то оно так, — покивал Ли Ляньхуа. — Однако моя голова всё ещё на месте.

Стражник остолбенел.

— Я сказал, если бы применил восемь десятых истинной силы…

— Вы спросили, осталась бы моя голова на плечах — так, конечно, она на месте, иначе, если бы я с вами разговаривал без неё, разве не жутко бы было?.. — с середины фразы его голос становился всё тише и тише, в нём зазвучали нотки изумления.

Проследив за его взглядом, охранник повернул голову и увидел, как над гребнем стены мелькнуло жуткое лицо, дерево снаружи зашелестело, и кто-то стремительно побежал к востоку.

— Что это было?

— Кто там? Стоять! — с мечом в руке стражник тоже побежал на восток.

— Эй-эй-эй… — вполголоса позвал Ли Ляньхуа.

Однако стражник в красном, увлёкшись преследованием, не обратил на него внимания и исчез в мгновение ока. За годы жизни во дворце он повидал немало убийц, но впервые видел такую тварь, не похожую ни на человека, ни на демона, потому был напряжён до предела.

Зато Ли Ляньхуа прекрасно разглядел это лицо — или, лучше сказать, то было не лицо, а маска, покрытая белой краской и с нарисованными чёрной тушью бровями, черты лица были набросаны небрежно, зато поверх них маска была забрызгана красными точками, словно свежей кровью. Вдобавок на существо набросили что-то похожее на одежду, придавая ему человеческий облик, и спряталось оно на дереве.

Он посмотрел вслед охраннику в красном, раздумывая, не догнать ли его, чтобы тоже взглянуть, что скрывается под этой маской? Однако через мгновение с радостью решил, что предсмертные сочинения евнуха Вана гораздо важнее, отряхнул пылинки с одежды и направился в Дворцовое управление.

Окрестности Дворцового управления тоже патрулировали стражники, но всем им было далеко до того человека в красном. Ли Ляньхуа благополучно пролез внутрь через окно, немного покружил и набрёл на библиотеку.

Чтобы расследовать придворные тайны вековой давности, следовало просмотреть дворцовые записи. Однако, прежде чем искать записи столетней давности, Ли Ляньхуа счёл, что если тогда и правда произошло что-то странное, то евнух Ван Гуйлань, приказавший бросить Лу Фана и остальных в колодец, ведь должен был провести расследование, записать что-то об этом? Обычно хроники пишутся теми, в чьих руках находится власть, и не всегда содержат правду — так что же произошло восемнадцать лет назад на самом деле?

Выяснил ли Ван Гуйлань, что спрятано на дне колодца?

Действительно ли там оказалось тело умершего сто лет назад человека?

Кем был покойный?

Разве Ван Гуйлань не оставил бы записей об этом деле?

Библиотека Дворцового управления охранялась далеко не так строго, как башня Высшей чистоты в императорском дворце, и такого порядка в ней тоже не было. Здесь хранилось множество различных учётных книг и подробных описей о сохранности предметов, узорах и тому подобном.

Ли Ляньхуа не стал зажигать лампу, в лунном свете осматривая изобилие книг, новых и старых, написанных красивым или уродливым почерком — прекрасным и стремительным, как струи водопада, или причудливым, где крупные знаки неожиданно сменялись мелкими. На многих томах лежала пыль. Он без колебаний приступил к делу, один за другим перебирая корешки.

Тусклое свечение луны и светом-то сложно было назвать, но пальцы Ли Ляньхуа оказались проворными, и в сжатые сроки он перебрал больше двухсот книг, из множества вытащив одну книжицу со слегка окрашенными страницами.

На обложке аккуратно переплетённой тетради красовались слова «Пагода блаженства», внутри