подряд. Видимо, готовила похищение. Она поклялась вернуть сына и кричала об этом перед моим домом. Вся Барселона это слышала.

– В темницу ее! – отвечала Мерсе. – Она убийца!

– Это правда, что ты ходила около дворца? – спросил викарий. – И что ты поклялась вернуть сына?

Уго и Катерина беспокойно переглянулись, что не ускользнуло от внимания Гальсерана Десторрента.

– Это они! – завопил толстяк.

– Нет, – твердо ответил Уго.

– Что ты делала во дворце? – спросил викарий.

– Я хотела извиниться перед графиней! – крикнула Мерсе.

В таверне на секунду воцарилось молчание, которое нарушил взрыв деланого смеха.

– Извиниться! – воскликнул отец графини, глядя на викария. – Ей только что чуть было не перерезали горло на берегу, а тут она приходит извиниться! – издевательски хмыкнул Гальсеран Десторрент.

– За что извиниться? – спросил викарий.

Мерсе заколебалась, и графиня закричала:

– Видите! Она врет! Она все врет!

– Очевидно, что она лжет, – заявил отец графини.

– Помолчите! – гневно рыкнул Уго, сделав шаг к Гальсерану Десторренту.

Между ними встали альгвасилы.

– Тихо! – крикнул викарий. – Всем молчать! Итак, ты не отрицаешь, что приходила во дворец, – обратился он к Мерсе. – Так за что ты хотела извиниться?

За что она хотела извиниться? Мерсе этого не знала, ни тогда, ни сейчас. Она надеялась или хотела, чтобы графиня изменила к ней отношение. Но та не соизволила принять Мерсе и только над ней насмехалась. Тогда Мерсе решила, что больше не будет унижаться перед этой сукой. И не будет говорить о прощении.

– Не знаю, – ответила она викарию.

– Вот видите?! – завопил Гальсеран. – У нее даже нет оправдания! Она готовилась похитить ребенка.

– Где ты была этой ночью? – спросил викарий, не обращая внимания на почетного гражданина.

– Мы все были в таверне, – ответил Уго.

– Я ее спрашиваю.

– Здесь, – подтвердила Мерсе, – с батюшкой, Катериной и Педро.

– Это так? – Викарий посмотрел на Педро.

Мальчик кивнул.

– Но ты ведь не позволишь им себя одурачить? – вмешался Гальсеран.

Викарий жестом приказал ему замолчать и внимательно оглядел присутствующих. Когда викарий заговорил, Уго закрыл глаза.

– Ты не объяснила, зачем ходила вокруг дворца всего за несколько дней до исчезновения мальчика, поэтому я задержу тебя, пока мы не выясним все обстоятельства…

Мерсе приняла эти слова с твердостью.

– Вы ошибаетесь, – перебила она викария. – Эта сука его убила.

– Молчать! – рявкнул викарий, предвосхищая новую перепалку с графиней. – Адмирал скоро вернется с Сардинии. Тогда он и примет решение.

– Но вы не можете посадить ее в тюрьму только за то, что она ходила около дворца! – заявил Уго.

– Конечно могу, – снисходительно ответил викарий. – Я и тебя могу посадить, и их заодно, – добавил он, указывая на Катерину и Педро. – Там твоей дочери самое место. Такова функция тюрьмы: охранять заключенных. Не забывай, что тюрьма – не наказание, для этого есть площади, позорные столбы и виселицы. А в тюрьме она подождет, пока не закончится суд по делу об исчезновении ребенка. А затем…

– А ее вы не посадите в тюрьму? – вмешалась Мерсе, указав на Марту.

– Она же графиня, – ответил викарий. – Идем, – приказал он, бросив тяжелый взгляд на Мерсе.

Альгвасилам пришлось разгонять зевак, собравшихся у дверей и окон таверны: «Прочь!» Толпа расступилась перед процессией, а Герао, выходивший последним, даже не взглянул на Уго.

34

Ирония судьбы заключалась в том, что единственный раз в своей жизни Уго был в замке викария, когда Бернат попал в тюрьму после неудачной попытки убить графа де Наварклес. Тогда он смог поговорить с Бернатом и даже передать через решетку два скопленных им серебряных кроата. Однако в корпусе, зарешеченное окно которого выходило на замковую лестницу, обретались только мужчины. Женщин держали в помещениях, расположенных над двором и мужскими камерами, – им были запрещены свидания и прогулки.

– Как я узнаю, что с моей дочерью все хорошо? – спросил Уго Луиса Пелата, тюремщика, который на самом деле им не являлся, а был кем-то вроде местоблюстителя.

С момента заключения Мерсе прошло совсем немного времени.

– А почему ей должно быть плохо? – сказал Луис Пелат. – Мы заботимся о наших заключенных. Каждые две недели приезжают врачи и городские советники. Если ты и дальше будешь оплачивать ее проживание и питание, а равно положенное мне жалованье, то все с ней будет в порядке.

– Неужели нет никакой возможности с ней увидеться?

Уго взвесил на ладони кошель с деньгами.

– Лучше спрячь, – посоветовал Луис Пелат. – Твоя дочь не абы какая преступница и не за долги сидит. Викарий меня предупредил. Я не хочу неприятностей с адмиралом.

Уго заплатил тюремщику жалованье – установленную законом сумму на содержание одного заключенного в день, вручил хорошую ковригу, которую купил по дороге в замок, и, взяв Катерину за руку, покинул его квартиру, которая располагалась там же, рядом с камерами.

Затем они направились к адвокату, которого собирались нанять по рекомендации менялы Игини для защиты Мерсе, поскольку судебный процесс уже начался.

Ужасающе тяжелые условия, в которых содержались мужчины и женщины в замке викария, были известны всей Барселоне. Неподалеку от тюрьмы было организовано даже благотворительное учреждение «Блюдо бедных узников», занимавшееся сбором денег на содержание заключенных там же, у тюрьмы, и на папертях церквей. Однако средств никогда не хватало – они поровну распределялись между обездоленными узниками, поскольку те, чьи семьи располагали хорошими деньгами, не могли пользоваться средствами благотворительной организации. Узников кормили плохо, содержали в сырых и темных камерах, без каких-либо забот о гигиене; были известны случаи сексуального насилия над женщинами, да и других злоупотреблений со стороны альгвасилов тюремщика. Иных женщин заставляли прислуживать в его доме, и все знали, что его жена заставляет их прясть до полуночи без какого-либо жалованья.

Иногда на него жаловались властям, но страх царил в месте, где тюремщик имел неограниченную власть телесно наказывать узников, бичевать их, сажать в колодки, заковывать в кандалы или помещать в одиночные камеры, расположенные в подвалах замковой башни.

– Теперь все не так, как в Сабанеле, – попыталась утешить винодела Катерина уже вблизи от адвокатской конторы, представляя себе, какие мрачные раздумья обуревают Уго, раз он еле влачится по улицам. Уго ждал продолжения. – Теперь Мерсе знает, что ее сын в безопасности. Она будет сражаться. Мерсе сможет вынести все ради своего ребенка.

– Сколько вообще может вынести человек? – вздохнул Уго.

– Много… – Голос Катерины дрогнул. – Очень много, уверяю тебя.

Адвокат, в свою очередь, тоже отверг кошель с деньгами.

– Законы воспрещают мне брать какие-либо суммы, пока не будет вынесен приговор, – объяснил адвокат, не скрывая раздражения по поводу того, что Уго осмелился предложить ему деньги.

– В таком случае, – попытался защититься Уго, – вы рискуете остаться без