самая совершенная постель, которую он когда-либо знал. Он слышал, как солдаты бормочут что-то о приближающемся конце войны, но заснул прежде, чем успел сообразить, что они имеют в виду.

Он тонул. Захлебывался. Похоронен заживо.

Пазел проснулся, судорожно вздохнув. Сон, ужасный и смутный, ощущение того, что он раздавлен какой-то чудовищной тяжестью. Он сел. Был дневной свет, но тусклый и странно косой. На деревьях неуверенно пели птицы. Сейчас утро или нет?

Воздух был отчетливо холодным. Его друзья просыпались, медленно двигаясь в своих цепях. Все солдаты были на ногах. Что-то было очень не так. Они вглядывались в небо, и даже при слабом свете Пазел мог видеть, что они напуганы. Он встал и почувствовал, как холодная лапа сдавила его живот. Тяжесть воздуха. Давление, холод.

Нипс поднялся рядом с ним, держась за дерево. Он бросил на Пазела взгляд, полный понимающего ужаса. Рядом с ними, стоя на четвереньках, возился отец Таши:

— В чем дело, мальчики, скажите мне! В этот момент я не принц и не адмирал, просто старик в цепях.

— Рой здесь, — прошептал Пазел. — Я думаю, он прямо у нас над головами.

— Рой чего?

Рамачни выполз из тени.

— Смерть встала между нами и горой, — сказал он, глядя вверх. И Пазел понял, что это правда: он больше не слышал шума вулкана. Только пение птиц и сосны, которые гнулись и скрипели, хотя ветра не было.

Все остальные уже проснулись и пытались подняться. Ропот ужаса распространялся среди солдат. Пазел видел их дыхание, белое и прерывистое на неестественном холоде.

Внезапно все птицы умолкли. Мзитрини шептали молитвы. Затем раздался странный звук: негромкий стук, как будто на них десятками сыпались маленькие кошельки. Это продолжалось всего несколько секунд. Пазел протянул ногу, пощупал крошечное тельце и понял: птицы замертво упали с деревьев.

Солдат бросился бежать. Секундой позже десятки других последовали его примеру, их товарищи ругались и кричали: Вернитесь, вернитесь, вы, скулящие собаки! Затем бросились бежать те, кто кричал.

На какое-то ужасное мгновение пленники остались одни, все еще прикованные к гнущимся деревьям. Затем из мрака с грохотом выскочила пара солдат, и один из них начал расстегивать их ножные кандалы.

— Вы должны пойти к командиру, — крикнул он. — Сюда, около верхушки утеса. Бегите!

Солдаты и пленники пробирались сквозь сосны. Впереди свет был немного ярче — и отвратительное подбрюшье Роя было видно более отчетливо. Он прочесывал верхушки деревьев, двигаясь на север, как приостановившийся прилив. Черный прилив, пульсирующий, одушевленный, прилив червей и плоти.

— Не смотрите, адмирал! — крикнул Герцил; он и Таша поддерживали Исика под руки.

Деревья кончились, и они, спотыкаясь, вышли на голый участок земли, покрытый шрамами от пепла и желтыми, сернистыми камнями. Пазел увидел, что они находятся на гораздо более высоком месте, чем вчерашний холм. Прямо впереди командир и около двадцати его людей сидели около вершины утеса.

В их глазах был неприкрытый ужас. Отвратительная масса простиралась на многие мили во всех направлениях, по суше и морю. Она обтекала вулканы к западу от них. На юге и востоке Пазел не видел четкой границы, только бледное свечение у горизонта доказывало, что Рой где-то заканчивается. Ясно был виден только северный край Роя, и он тоже быстро удалялся от них.

— Теперь вы нам верите, командир? — спросил Пазел.

Офицер просто смотрел вверх, на Рой. Казалось, он потерял дар речи.

— Боги наверху, он такой же большой, как весь Рекере! — воскликнул Дарабик.

— Он пировал с тех пор, как мы видели его в последний раз, — сказал Рамачни, — и скоро сделает это снова.

Они добрались до утеса, где стояли солдаты. Пазел посмотрел на север, в том направлении, где рос Рой: темный остров, темное побережье. Хромающие остатки войск Маисы. Десять или пятнадцать миль пустынного моря...

И вот она: добыча Роя.

Под огромными облаками пушечного дыма два величайших флота Северного мира взрывали, избивали, жгли и швыряли друг в друга всевозможными смертоносными снарядами. Верные Магаду корабли не собирались быть прижатыми к наковальне Головы Змеи. Они отплыли в Нелу Рекере и вступили в лобовое столкновение с мзитрини. Чудовищное столкновение. Было так много огня, так много летающего железа и расщепленного дерева, что Пазел удивился, почему столкновение не закончилось мгновенно: каждая сторона была разорвана на куски натиском другой. Но, по правде говоря, ни то, ни другое не было преобладающим. Мзитрини были многочисленнее, и ветер по-прежнему дул им в спину. У арквали была более тяжелая броня и более дальнобойные орудия. Их атакующие порядки пересеклись и раскололись. Мачты падали, такелаж горел.

— Командир, маг здесь! — сказал солдат с ключами. Офицер-мзитрини по-прежнему пристально вглядывался в Рой.

— Маг, — сказал солдат, — ты вызвал это облако? Прогони его, прогони и назови свою цену!

Рамачни печально посмотрел на этого человека.

— Я не вызывал его, — сказал он, — и ничто из того, что я могу сделать, не предотвратит того, что должно произойти.

Рой пролетел над войсками Маисы. Он ускорялся по мере приближения к фронту сражения. Пазел почувствовал, как холод пробирает его до костей. Он задавался вопросом, сколько матросов заметили его сквозь пелену пушечного дыма.

— Отвернитесь, солдаты, — сказал Рамачни. — Не заставляйте себя на это смотреть.

Пазел инстинктивно вытянул руки, притягивая Нипса и Ташу поближе. Он не хотел закрывать глаза. Как они могли бороться с тем, что им было невыносимо даже видеть?

Солдаты забыли о них. Они стояли в ряд вдоль края утеса, уставившись на ужасную сцену. Край Роя достиг первого из военных кораблей.

— Нет, — сказал командир, внезапно оживая. Он сделал резкий жест, затем крикнул: — Нет! Люди, люди! Этого не произойдет, того, что, как ты думаешь, должно произойти, никак не может...

Рой упал.

Это была река, перетекающая через водопад, занавеска из запекшейся крови, огромная бесформенная часть плавающей массы наверху. Она опустилась до уровня моря, поглотив в одно мгновение сорок или пятьдесят миль — и битва закончилась. Ни света, ни звука не вырвалось наружу. С края массы темные щупальца ощупывали воду, хватая те немногие лодки, которые не пострадали от первоначального натиска, и затаскивая их внутрь. Пазел не мог пошевелиться. Он думал, что свыкся с кошмарами, но это, это... Кто-то смеялся — отвратительный звук, похожий на козлиное блеяние. У командира-мзитрини подогнулись колени. Мужчина выглядел совершенно больным. Чернота пульсировала и дрожала; это была больная мышца, это