class="a">[3897] его выкапывают с большим трудом, но в Британии — из самого верхнего слоя земли в таком изобилии, что даже установлен закон, запрещающий добывать его больше определенного количества[3898]. У видов черного свинца следующие названия: иоветанский, капрарский, олеастрийский[3899], и между ними нет никакой разницы, если только при выплавке тщательно выделен шлак. Удивительно в одних только этих рудниках то, что, выработанные, они возрождаются более богатыми[3900].

XLIX.165. По-видимому, это происходит от действия воздуха, проникшего до отказа в расширившиеся отверстия, так же как некоторые женщины, по-видимому, становятся более плодовитыми от выкидышей. Недавно это стало достоверно известно по Самарийскому руднику в Бетике, который, обычно отдававшийся в аренду за 200 000 денариев в год, после того, как оставался заброшенным, был отдан в аренду за 45 000 денариев. Подобным же образом Антониевский рудник в той же провинции, отдававшийся в аренду за такую же плату, достиг 400 000 сестерциев арендной платы[3901]. Удивительно и то, что сосуды из свинца с водой не расплавляются, но они же, если положить в воду камешек или медный квадрант, прожигаются[3902].

L.166. В медицине свинец сам по себе применяется для стягивания рубцов, а привязанные в области чресел и почек пластинки из него своей более холодной природой сдерживают вожделения. (...) Нерон, принцепс, — потому что так угодно было богам, — накладывая на грудь такие пластинки, громко произносил мелодекламации, показав этот способ для усиления голоса[3903]. (...)

LIV.175. Псимитий тоже, то есть белила[3904], дают мастерские по выработке свинца; самые лучшие белила — на Родосе[3905]. Получают их, помещая над сосудом с крепчайшим уксусом тончайшие стружки свинца, которые таким образом стекают каплями. То, что от него попало в самый уксус, сушат, размалывают и просеивают, затем снова смешивают с уксусом, разделяют на лепешки и сушат на солнце летом. Получают их и другим способом. Свинец кладут в кувшины с уксусом, оставляя их закупоренными в течение десяти дней, затем соскабливают с него нечто вроде плесени и кладут его обратно, и так до тех пор, пока не кончится весь свинец.

LIV.176. То, что соскоблено, растирают, просеивают и прокаливают в мисках, помешивая палочками, до тех пор, пока оно не станет рыжего цвета и похожим на сандарак[3906]. Затем промывают пресной водой до тех пор, пока не смоются все пятнышки, после этого сушат таким же образом и разделяют на лепешки. (...) Если после этого обжечь сами белила, то они становятся рыжего цвета[3907].

LV.177. И о природе сандарака[3908] было сказано почти все[3909]. Встречается он и в золотых и в серебряных рудниках. Он тем лучше, чем более рыжего цвета, чем зловоннее пахнет серой, чем чище и чем более крошащийся. (...) Он очищает горло, если принимать его с медом, и делает голос чистым и певучим. (...)

LVI.178. И арреник состоит из той же материи[3910]. У самого лучшего — цвет даже для самого золота исключительный. А тот, который бледнее или похож на сандарак, считается хуже. Есть и третья разновидность, в котором сочетаются золотой цвет с цветом сандарака. Эти обе разновидности — чешуйчатые, а тот первый — сухой и чистый, раскалывающийся по тонким расходящимся жилкам[3911]. (...)

Книга XXXV. Краски, цвета, картины [компиляция фрагментов][3912]

I.1. О природе металлов, в которых состоит богатство, и сопутствующих им зарождений указано почти все, причем в таком сочетании, что вместе с тем говорилось и об огромном множестве лечебных средств, и о темных делах[3913] мастерских, и о требовательной тонкости в работе с чеканкой, скульптурой в меди[3914] и крашением[3915]. Остается сказать о различных видах самой земли и камней, пожалуй, более многочисленных, о каждом из которых написано много книг, особенно греками. Мы здесь будем придерживаться краткости, сообразной с замыслом, не упуская, однако, ничего необходимого или касающегося природы.

I.2. И прежде всего мы скажем о том, что остается сказать о живописи, искусстве некогда славившемся, тогда, когда было желанным для царей и народов, и прославлявшем других, кого признавало достойными для передачи потомству, а теперь полностью вытесненном мрамором, уже даже и золотом[3916], и не только так, что стены целиком покрываются, но даже прорезывают мрамор и выпиливают плитки по извивам изображений предметов и живых существ[3917].

I.3. Не нравятся уже ни абаки[3918], ни горные пространства в спальнях[3919], мы и камнем стали расписывать[3920]. Это придумано во время принципата Клавдия[3921], а во время принципата Нерона[3922] придумали испещрять однообразие, внося[3923] пятна, которых не было на плитах, так чтобы нумидийский мрамор был с овальными пятнами, чтобы синнадский мрамор пестрел пурпуром[3924], — какими они по прихоти роскоши должны бы рождаться. В этом — средство от истощающихся гор, а роскошь беспрестанно занята тем, чтобы погубить как можно больше пожарами.

II.4. Что касается портретной живописи, благодаря которой наружность увековечивалась с наибольшим сходством, то она совсем перестала существовать[3925]. Вывешивают медные щиты с серебряными лицами[3926] со смутным различием в наружности. Заменяют головы статуй, в связи с чем уже давно ходят остроты, даже в стихах. До такой степени предпочитают все, чтобы материал обращал на себя внимание, а не сами они были узнаваемы, и при этом они увешивают свои пинакотеки[3927] старинными картинами и почитают чужие изображения, а сами видят все достоинство их только в цене, чтобы наследник проматывал их, а петля вытаскивала для воров[3928].

II.5. Таким образом, поскольку не существует ничьего их портрета, они оставляют после себя изображения, воплощающие деньги, а не свои. Они же украшают свои палестры и кероматы[3929] изображениями атлетов. Портреты Эпикура они носят по спальням и повсюду возят с собой. В день его рождения они совершают жертвоприношения и каждый месяц в двадцатый день луны справляют праздник, который называют эйкадами[3930], в особенности те, которые не хотят, чтобы их знали даже при жизни[3931]. Да, конечно, — искусства погубила праздность, и поскольку нет духовных образов, то и телесными пренебрегают.

II.6. Иное дело то, что можно было видеть в атриях[3932] у предков, — не статуи, созданные иноземными художниками, и не медные или мраморные: в отдельных шкафах располагались воспроизведенные из воска лица, которые должны были представлять