20 мая 1929 года, с «горьким недоумением», пострадавший переводчик А. Горнфельд обращается в конфликтную комиссию ФОСП, которую возглавлял С. И. Канатчиков — старый большевик и бывший сотрудник питерской ЧК, — с жалобой:

«В ответ на предложение Конфликтной Комиссии сообщить, каково моё отношение к столкновению между Д. Заславским и О. Мандельштамом, должен сообщить следующее:

Я считаю, что характеристика приемов М<андельшта>ма, данная 3<аслав>ским в Лит<ературной> Газете, в основе правильна. На основании знакомства с обстоятельствами дела, а равно исчерпывающем знании текста „Уленшпигеля“ и всех русских его переводов и изданий, я утверждаю, что в статье 3<аслав>ского нет ни клеветы, ни подтасовок, ни умолчаний. „Оскорбительные сопоставления“ там действительно есть, но повинен в них Мандельштам, и первый сделал их не Заславский, а я.

В частности, если после печатного заявления ЗИФа о том, что М<андельшта>м является только редактором перевода, его нельзя формально обвинить в переводческом плагиате, но всё же напрасно ссылаться на меня для его обеления: в моих словах нет ничего, кроме насмешки. Он ведь сам не отрицает, что исправлен перевод Карякина без помощи подлинника, но посредством моего перевода. Ясно, что редактор, заменяя неудачные выражения Карякина более удачными, взятыми из другого перевода без ссылки на переводчика, приписывает себе его литературный труд. Это мелочь, но ведь в таких мелочах заключается задача редакторского исправления, не говоря уже о сверке с оригиналами, которую Мандельштам произвести не мог.

С горьким недоумением прочитал я письмо писателей в Литературной Газ<ете> № 4, тем более что среди этих писателей немало таких, которых я высоко ценил не только за художественные достоинства, но и за общественно-моральную вескость их произведений. Обманутые, они вводят теперь в заблуждение общественное мнение. Они говорят об ответе М<андельшта>ма мне, полном достоинства, не зная, что я осветил как должно это достоинство в ненапечатанном и прилагаемом письме в редакцию „Вечерней Москвы“. К сказанному в этом письме я хотел бы прибавить один вопрос. М<андельшта>м винит меня в „омертвении социальной и товарищеской связи, на которой держится литература“. Я спрашиваю: кто повинен в таком омертвении, — тот ли писатель, который, получив от издательства подряд, пользуется для исполнения этого подряда чужим трудом, или тот, кого он поставил в необходимость жаловаться на это общественному мнению?

Своевременно я отказался от разбора моего возмущения М<анделыита>мом как в государственном, так и в товарищеском суде. Я считал, что могу ограничиться оглаской дела, о котором, казалось мне, не может быть двух суждений. Вижу, что вера в здравый смысл и здоровую литературную общественность в известной степени обманула. Состояние здоровья, вот уже ряд лет приковывающее меня к комнате, мешает мне приехать на разбор дела и там лично отвести те новые доводы, которые могут быть придуманы для самозащиты, перешедшей в нападение. Мне остаётся поэтому просить Конфликтную Комиссию защитить всемерно моё достоинство и мои моральные интересы, в отстаивании которых, прошу этому верить, с самого начала не было ничего личного. А. Горнфельд».

(РГАЛИ. Ф. 155. Оп. 1. Д. 584. Л. 28–29. Копия автографа)

13 мая 1929 года О. Э. Мандельштам в свою очередь обращается в редакцию «Литературной газеты»: «Уважаемый тов. редактор! Не откажите поместить в ближайшем номере „Литературной газеты“ следующее:

Присвоение авторства называется плагиатом. Присвоение материальных благ именуется кражей. Опубликование же всякого рода заведомо ложных, неполных, неточных или подтасованных сведений, а также порочащих человека немотивированных сопоставлений называется клеветой в печати.

Так называется поступок со мной гр. Заславского (см. его статью „Скромный плагиат и развязная халтура“ в № 3 „Литературной газеты“).

С приветом О. Мандельштам» (Литературная газета. 1929. № 4. 13 мая. С. 4. Под рубрикой «Письма в редакцию»).

13 мая в той же «Литературке» публикуется коллективное письмо 15 советских писателей в защиту О. Э. Мандельштама, которое подписали Корнелий Зелинский, Всеволод Иванов, Николай Адуев, Борис Пильняк, Мих. Казаков, Илья Сельвинский, А. Фадеев, Борис Пастернак, Валентин Катаев, Константин Федин, Юрий Олеша, Михаил Зощенко, Леонид Леонов, Л. Авербах, Э. Багрицкий (Литературная газета. 1929. № 4.13 мая. С. 4. Под рубрикой «Письма в редакцию»).

Теперь уже заявление в конфликтную комиссию подаёт сам Мандельштам, и оно уже касается обвинений Заславского, изложенных в его статье. Назначено заседание, представителем А. Г. Горнфельда должен был быть историк литературы А. Б. Дерман. При этом самую жёсткую позицию в отношении коллеги-поэта занимал член комиссии В. В. Маяковский.

Принимая во внимание, что ситуация, сложившаяся с переводами как иностранных писателей, так и литераторов в союзных республиках, пишущих на родных языках, медленно, но верно заходила в тупик, 21 мая 1929 года на заседании исполнительного бюро Федерации писателей обсуждался вопрос о переводчиках: «Постановили: Доклад т. Эфроса принять к сведению. Для проработки этого вопроса выделить комиссию в лице тт. Эфроса, Зелинского и Бела Иллеш. Для упорядочения работы по изданию переводной литературы поручить комиссии создать Бюро при Федерации. Поручить Бюро связаться с объединённым Бюро переводчиков при издательствах: конкретные обсуждения всех мероприятий перенести на Секретариат. Созыв Комиссии поручить т. Эфросу.

5) Слушали: Заявление О. Мандельштама.

Постановили: Принимая во внимание, что переделка старых переводов иностранных авторов и их переиздание повседневно практикуется сейчас издательствами, Исполбюро считает, что инцидент т. Мандельштама, квалифицированного и опытного переводчика и редактора, и т. Заславского является следствием не частного, а общего явления, характеризующего состояние переводческого дела в СССР, поэтому Исполбюро постановляет:

1. Частный инцидент между Мандельштамом и Заславским считать исчерпанным опубликованием всего фактического материала по этому вопросу в „Литературной газете“.

2. Создать Комиссию при ФОСП для проработки вопроса об урегулировании переводческого дела». (ИМЛИ. Ф. 51. Оп. 1. Д. 13. Л. 32)

10 июня 1929 года Конфликтная Комиссия Федерации Объединений Советских Писателей в открытом заседании рассмотрела конфликт, возникший в связи с изданием ЗИФ’ом перевода «Уленшпигель» Де-Костера, в обработке т. Мандельштама.

В заседании присутствовали представители ЗИФ’а — т. т. Яковлев и Свистунов, т. Заславский, переводчик т. Карякин; из числа 15 писателей, выступивших печатно по этому делу — т. т. Олеша, Б. Пастернак, К. Зелинский, Н. Адуев.

О. Э. Мандельштам на заседание комиссии не явился. А. Г. Горнфельд прислал письменное объяснение.

«Комиссия вынесла следующее постановление:

1. Признать недопустимой существующую практику издательств, когда они заключают с третьими лицами договора об издании переводных произведений, без согласия и даже ведома переводчиков. Всякое посредничество третьих лиц, получающих подряд на поставку переводов, является недопустимым в наших советских условиях и неизбежно ведёт к появлению так называемых в театральном деле „жучков“, а с другой стороны — „негров“.

2. Признать, что ЗИФ, заключив договор с т. Мандельштамом на обработку переводов, не только не оговорил прав переводчика на материальное вознаграждение, но и нарушил интересы переводчиков как художников слова, и должен нести за это ответственность со всеми вытекающими отсюда