Вышеупомянутый газетчик взял на себя евангельскую миссию служения добродетели и нравственности и публично заявил, что его печатное издание посвящает себя защите морального, социального и политического благоденствия граждан.

Его соперник, редактор «Геральд» Джеймс Гордон Беннетт, высмеивал «подобную позицию».

«Грили — всего лишь хорохорящаяся размазня из Новой Англии», — обвинял он конкурента.

Самым главным журналистским убеждением противника редактора «Дейли» была идея о том, что издатель газеты должен зарабатывать очень много денег. Перед судом он раскопал и радостно опубликовал большое количество всевозможной грязи касательно Джона Кольта. Сообщил публике, что бедняга участвовал в поножовщине в Миссисипи, был азартным игроком, а однажды соблазнил любовницу капитана речного парохода, мулатку, уговорил ее сбежать вместе с ним и бросил, после того как вдоволь с ней поразвлекся.

Но, почувствовав в воздухе перемены, предприимчивый издатель плавно сменил курс, чтобы встать на сторону праведных душ.

«Как может общество позволить остаться в живых такому человеку?» — этот вопрос задавал он в «Геральд».

Увидев в событиях шанс и немедленно за него ухватившись, все доморощенные поборники благочестия, рыцари морали и самозваные проповедники присоединились к крестовому походу и начали требовать равноправия и истинного правосудия для всех, на кого распространяется закон, — богатых или бедных.

В устах этих демагогов бедняга стал символом всех тех, кого следует проучить. Писали, что он виновен не только в убийстве предпринимателя Сэмюэла Адамса. Помимо этого богатый развратник живет во грехе и пользуется доверчивостью невинной молодой женщины Кэролайн Хеншоу.

Хуже того, средства массовой информации пронюхали, что незамужняя мисс беременна.

Беннетт гордо вел за собой общественное мнение, требуя крови обвиняемого в качестве компенсации за его моральную деградацию.

Чтобы обороняться от нападок, семья Джона наняла сразу трех адвокатов. Лидером маленькой группы стал кузен Кольтов, Дадли Селден, бывший депутат конгресса от Демократической партии в штате Вашингтон. На втором месте в команде стоял Джон Моррилл, ранее с успехом защищавший «женщину-врача» Энн Ломан, более известную под псевдонимом мадам Рестель.[9]И наконец, замыкал троицу не менее достойный адвокат из Нью-Йорка, известный своей активной общественной позицией, Роберт Эммет, сын непокорного ирландского бунтаря Томаса Эммета.

Поговаривали, что юристам единовременно заплатили две тысячи долларов и обещали еще восемь в акциях новой оружейной компании Сэмюэла Кольта.

Тот факт, что Джон совершил убийство, не подвергался сомнению. Он сам письменно признался в содеянном после ареста, и Беннетт опубликовал его исповедь в «Геральд». Но адвокаты утверждали, что действия их подзащитного были вызваны агрессивным поведением Адамса и должны быть признаны самообороной. Что юношу оскорбили, потом напали, и только тогда, когда его собственная жизнь оказалась под угрозой, он воспользовался смертоносным инструментом, чтобы защитить себя. К несчастью, инструмент оказался наполовину топориком и, прежде чем бедняга осознал, что происходит, свершилось непоправимое.

На процессе, обещавшем много сенсаций, председательствовал судья Уильям Кент. Как писали средства массовой информации, в первую очередь решался вопрос, предумышленным или случайным было это убийство.

Ходили слухи, что, возможно, адвокаты подадут ходатайство о признании подсудимого невменяемым. Средний брат Кольта, Джеймс, подкинул Беннетту историю о том, что в их роду были случаи безумия. Он упомянул сестру, которая покончила жизнь самоубийством.

Сам Джон, по заверениям Джеймса, тоже несколько раз сходил с ума.

Процесс начался с досадной заминки. Имя обвиняемого пользовалось дурной славой и вызывало всеобщую злобу, поэтому команда его адвокатов попыталась изгнать прессу из зала суда.

Бесполезно.

Судья Кент заявил, что в таком большом городе, как Нью-Йорк, подобное убийство вызвало понятный шок и возмущение.

— Однако я не сомневаюсь в том, — провозгласил он со своего места, — что реакция извне не повлияет на беспристрастность суда.

Обвинитель вызвал ряд свидетелей, чтобы те дали показания о характере Сэмюэла Адамса. Духовник покойного в своем рассказе вспомнил, как убитый издатель прослезился на его воскресной проповеди.

Речь о признании убийцы невменяемым не заходила.

Вместо этого Селден, Моррилл и Эммет придерживались версии самообороны. Они утверждали, что покойный издатель был очень вспыльчив. Если бы Джон Кольт заранее задумал совершить убийство, он, несомненно, взял бы с собой один из револьверов брата — тем более что несколько «кольтов» были в его личной собственности.

Реакция обвинения оказалась весьма неожиданной.

— А откуда нам знать, что Сэмюэл Адамс не был в действительности убит выстрелом в голову? — спросил прокурор. — Быть может, доктора, осматривавшие тело, ошиблись касательно орудия убийства.

Это поначалу смутило защиту.

Дабы отразить нанесенный удар, Селден вызвал в качестве свидетеля своего кузена Сэма Кольта. Полковник подошел к скамье для допроса с двумя револьверами в руках. Первый оказался большим «Паттерсоном» из вороненой стали, второй — карманной моделью поменьше.

В нескольких шагах от свидетеля поместили толстую книгу — издание «Барнеби Раджа» в тисненом кожаном переплете, — а его самого попросили выстрелить в том, чтобы присутствующие могли увидеть, какого рода отверстия остаются от оружейных пуль.

Кольт выстрелил из большого револьвера. Шум весьма шокировал зрителей на галерке, но пуля пробила всего девять страниц, хотя и образовала углубление еще на двадцати четырех. Второй патрон, из карманного револьвера, вообще очень мало повредил книгу.

Джеймс Гордон Беннетт вскочил на ноги и опрометью вылетел из зала суда. В специальном приложении к своей газете, вышедшем всего через несколько часов, он написал:

Что за нелепая демонстрация? Что доказывает весь этот театр, и доказывает ли вообще что-нибудь?..

Семьи всех трех адвокатов вложили большие деньги в бизнес Сэмюэла Кольта. Фальшивое представление, коему мы явились свидетелями, — лишь жалкая попытка рекламы.

Защита заверяла, что все обстоит иначе, хотя и не отрицала, что ее услуги — во всяком случае, частично — оплачиваются акциями компании.

Так продолжался обмен любезностями перед лицом судьи Кента, пока тот не решил положить этому конец. Несмотря на яростные протесты защиты, судья распорядился эксгумировать тело убитого. Затем труп следовало обезглавить, а голову доставить в зал суда, с тем чтобы, приложив лезвие топора к смертельным ранам, раз и навсегда выяснить, является ли этот любопытный двуглавый инструмент орудием преступления.