– У тебя там ерунды навалено, –донеслось слева. – Девушка, не берите обрезь, дорого и невкусно. Лучше длясобаки подойдет пашина! Идите сюда!

– Мосол! – вспомнила я. – Вотчто мне надо!

– Тогда иди в конец ряда, – потерялако мне интерес толстуха. – Спроси Игоря, у него этого добра навалом. Онласковый, даром отдаст.

Услышав последние слова, бабы начали в голоссмеяться, а я, чувствуя себя абсолютной идиоткой, двинулась в глубь зала.

Мясом отчего-то торговали женщины, ни одногомужчины в обозримом пространстве не было. В конце концов я наткнулась напоказавшуюся мне милой девушку, которая с грустным видом стояла около тушеккроликов.

– Простите, я ищу Игоря. Не знаете, гдеон может находиться? – вежливо сказала я.

Внезапно из глаз продавщицы горохом посыпалисьслезы, она вытащила из кармана скомканный платочек, промокнула щеки и с горечьюпроизнесла:

– Он тут стоял. Справа.

Я покосилась на кафельный прилавок, увиделапустое место, на котором сиротливо лежал смятый фартук в кровавых пятнах, иуточнила:

– А куда же он подевался?

– Гарик на разделе, – еле выдавилаиз себя собеседница и заплакала еще горше.

– Поберегись! – заорали сбоку, и яшарахнулась в сторону.

Огромный мужик зверского вида бухнул прямо насмятый фартук пластиковый ящик, набитый костями с остатками мяса на них.Наверное, это и были таинственные мослы.

– Встала тут на дороге… – недовольнобуркнул грузчик, сдернул брезентовые рукавицы, вытер ладонью нос и вразвалочкупошел в служебное помещение.

– Игорь скоро придет? И сколько стояткосточки? – не успокаивалась я.

Продавщица обхватила голову руками и нырнулапод прилавок. Похоже, у девушки подлинное горе, потому что она начала повторятьна одной ноте:

– Боже, почему? Почему это случилосьименно со мной? Не вынесу!

Мне стало неудобно. Может, у бедняжки кто-тоумер? Нужно тихо постоять, подождать Игоря, приобрести мосол и уйти.

Я отступила назад, машинально посмотрела напластиковый короб, набитый костями с мясом, и онемела. На боку тары виднеласьнадпись, сделанная черным фломастером: «Люди, не выносите в зал, это Игорь».

У меня подкосились ноги и свело желудок. ЭтоИгорь? Вот почему бедная девочка заходится в рыданиях! И что она тампрошептала, когда я спросила про парня? «Гарик на разделе». Катастрофа! Кудабежать, чтобы сообщить о преступлении? Надо же, что творится в служебныхпомещениях рынка… Нет, я больше никогда не куплю ни одного колбасного изделия!Стану вегетарианкой, перейду на тушеную морковь со свеклой… Кто знает, из чегопроизводят сосиски? Часто ли на комбинатах пропадают служащие? Так к комунестись? К местному начальству или сразу в милицию?

– Что вы хотели, гражданочка? –равнодушно-вежливо спросил черноволосый парень, материализуясь за прилавком.

– Мосол, – неожиданно для самой себяответила я, – для собаки.

– Ща нарисуем, – кивнул юноша ипротянул руку к ящику.

– Нет! – заорала я. – Неберите! Ни в коем случае! Даже не прикасайтесь!

– Не нравится? – искренне удивилсямясник. – Все очень свежее, только что нарубили. Хоть весь рынок обойдите,лучше не отыщете. А вот и мосол!

Парень выцапал из груды кусков один и кинул навесы.

– На ящике написано: «Люди, не выносите взал, это Игорь», – в полуобморочном состоянии пролепетала я. – Собакенельзя употреблять человечину! И вообще… – Слова закончились.

Мясник воззрился на меня с изумлением.

– Че накорябано? Где?

– Вот, – я ткнула пальцем вкороб, – гляньте.

– Козлы! – заорал он. – Ну щаим мало не покажется! Отомщу по полной! Морды разобью!

– Убили… – стонала из-под прилавкадевушка, – зарезали…

– Руки обломаю! – вопилпарень. – Оторву и выкину.

– Игорек! – выла девчонка. –Игорек!

Я прислонилась к стене, ноги превратились вбетонные чушки, тело оцепенело.

– Милый, любимый… Игоряша…

– Да хватит тут сопли лить! –возмутился черноволосый продавец. Потом нагнулся, вытащил на свет божийрыдающую девушку, с видимой злостью встряхнул ее и заявил: – Если тебе такплохо, вали домой! Но имей в виду, я из твоей зарплаты за прогул вычту.

– Правильно рубщики говорят… Ты, Игоряша,жлоб! – неожиданно взвизгнула девчонка. – Ваще скоро без людейостанешься! Один тут ковыряться будешь!

– Заговор устроили! – взвыл торговеци побежал к двери с надписью «Не входить».

– Игорь! Игорь! – закричалисбоку. – Кады за весы заплатишь?

– Опаньки… – обрадоваласьдевчонка. – Теперь ему еще и кладовщица вломит!

– Это Игорь? – в изнеможенииуточнила я, показывая на створку, за которой скрылся парень.

– Ну? – вздернула брови девушка ишмыгнула носом.

– А в ящике кто? – поинтересоваласья. – Там же ясно написано: «Это Игорь»!

Девочка перегнулась через прилавок, прочиталаи хмыкнула.

– А! Игоряша жмот, никому не платит.Рубщики на окладе от рынка, но все равно им с каждой туши от нас копейкакапает. Игорь же на принцип пошел, заявил: «Ни фига не получат, пусть зарплатуоправдывают. С какой радости я им санки маслом смазывать должен?» Вотразвальщики и написали на ящике, чтоб грузчик ему не носил. Типа, нехай самтовар прет. А че?

– Ничего, – попыталась улыбнутьсяя. – Иногда ситуация выглядит совсем не такой, как в действительности. Икогда только люди научатся правильно использовать родной язык! «Это Игорь».Следовало написать: «В ящике мясо Игоря». То есть нет: «В коробе мясо коровы отИгоря». Впрочем, и это нехорошо. Ладно, а почему вы так плачете?

– Зуб выдрали! Прямо зарезалименя! – заныла девушка. – Терпеть нет сил, а муж от прилавка неотпускает. Вот жлобина! Слышали, что сказал: он мне денег не даст… Ну что,берете мосол?

– Ага, – кивнула я, испытываястранные чувства: смесь жалости, удивления и негодования. – Значит, Игорьваш супруг?

– Чтоб он сдох! – взвизгнула в ответпродавщица. – Сукан!