Я взяла протянутый пакет, расплатилась ибыстро пошла к машине, мучимая недоумением. Зачем жить с человеком, которогоненавидишь? Отчего бы не развестись? И какое странное слово изобрела девушка,страдающая зубной болью: «сукан». Вообще-то сука – существительное женскогорода, мужской вариант не предусмотрен. Вернее, он звучит иначе, кобель.

Жозя занималась птичками и не слышала звонковв дверь. Сначала я просто нажимала на кнопку, потом принялась колотить встворку ногой, затем заорала, как иерихонская труба:

– Жозя!!!

Но она не реагировала. В конце концов я догадаласьпозвонить по телефону.

– Дом Гарибальди, – бойкоотрапортовала бабуся.

– Жозя, открой дверь, – усталопопросила я.

– Это кто? – предусмотрительноспросила она.

– Вилка.

– Сейчас, дорогая, – засуетиласьЖозя, – уже бегу!

Минут через пять в замке заскрежетал ключ.

– Ты почему не позвонила в дверь? –сердито поинтересовалась старушка.

– Не догадалась, – улыбнулась я,решив не рассказывать ей о том, что уже полчаса прыгаю на крылечке. Жозя ведьне виновата, что с возрастом потеряла слух.

Муся был счастлив, получив миску коричневыхкатышков. Очевидно, в Германии его кормили тем же яством, потому что «гном кингсайз» с восторгом умял содержимое миски, а потом вылизал ее.

– Жозя, где телефон Даны? – спросилая, после того как и старушка съела свой обед.

– Мы всегда ставим трубку на место, иначеее в доме не найти, – пояснила она. – На комоде он, в холле.

– Я про мобильный, городской аппарат мнене нужен.

– По нему дешевле разговаривать.

– Знаю, но мне нужен сотовый!

Бабуля сдвинула брови.

– Дана его всегда на поясе носит. Нацепочку пристегивает, чтобы не потерялся.

– Ты не против, если я поброжу в саду?Хочется подышать свежим воздухом.

– Куртку надень, – проявила заботуЖозя, – холодает.

– Непременно, – кивнула я.

Надо завтра поехать домой и привезти теплую одежду,а пока придется померзнуть. Ладно, сейчас нужно думать не о себе, а о деле.Куда мог задеваться мобильный?

Я дошла до места, где лежало тело Даны, ивздрогнула. Можно считать, что подруге повезло: немного поодаль из земли торчалштырь, и, упади она чуть левее, железка проткнула бы несчастную насквозь. Нотело, по счастью, угодило на неширокую дорожку, которая ведет к гаражу. Яприсела и стала внимательно осматриваться. Что там темнеет в пожухшей траве?Какая-то коробочка! Я схватила находку, но тут же с разочарованием поняла: этоне телефон, а дистанционный пульт. Точь-в-точь такой я взяла утром с ключницы вдоме, чтобы открыть ворота гаража. Я нажала на зеленую кнопку, железные воротапоехали вверх.

– Что случилось? – высунулась воткрытое окно Жозя. – Вилка, что ты делаешь?

– Нашла в траве пульт, – ответила я.

– Правда? – обрадоваласьстарушка. – У нас их было пять штук, но Дана все потеряла. Теперь одиностался, бережем его, как зеницу ока! Ты, значит, второй обнаружила? Так я изнала! Говорила же ей, чтобы пошарила в саду. Точно, все брелоки она в травепосеяла! Приедет, ворота откроет-закроет, а пульт мимо кармана и положит!Вилка, может, еще поглядишь? Вдруг там и остальные валяются?

– Ладно, – кивнула я. – А твой«Запорожец» на ходу? Ездишь на нем?

Не успел вопрос сорваться с языка, как японяла его глупость. Сейчас старушка обидится, подумает, что я издеваюсь надней. Но Жозя спокойно ответила, правда, со вздохом сожаления:

– Нет, я давно не садилась за руль.

– Может, «Запорожец» лучше убрать изгаража? Чего он место занимает?

– Никогда! – отчеканила Жозя. –Это подарок Матвея Витальевича! Пока я жива, и машина, и его кабинет в домеостанутся нетронутыми! Не желаю слушать никаких разговоров на эту тему!

– Извини, – пробормотала я.

Окно с треском захлопнулось.

Около часа я ползала по траве, ощупывая рукамикаждый попадающийся на дороге камушек. Надежда умирает последней – мне очень нехотелось признавать свое поражение. Но в конце концов стало понятно: Данкиноготелефона нигде нет. Либо цепочка разорвалась раньше и мобильник находится не всаду, либо его прихватил кто-то из тех, кто присутствовал на месте трагедии.Медсестра Ира уверяла, что бригада со «Скорой» не способна на воровство, и ясклонна верить девушке. Тогда кто у нас остается? Выпавшую из окна Дануобнаружила соседка, Вера Расторгуева, живущая напротив.

Я выпрямилась и пошла к небольшому деревянномудому, расположенному через забор от коттеджа Гарибальди.

– Знаю вас, – забыв поздороваться,зачастила Вера, распахивая дверь в избу. – Вы – Данкинаподружка-писательница, по телевизору выступаете. Альбина, верно?

– Арина, – поправила я, – нолучше Виола.

– Бывают же у людей красивыеимена, – с завистью протянула Расторгуева. – А меня, как козу,обозвали, Веркой.

– На мой взгляд, имя Веразамечательное, – дипломатично заметила я.

– Вы в деревне не живете, а здесь каждаявторая животина – Верка, – заявила женщина. – Дана жива? Еще непомерла? Ой, она так страшно лежала! Ваще… Зачем из окошка прыгнула? Все жимеет! Особняк крышей черепичной покрыла, машину приобрела, и мужа-пьяницы уней нету. Живет шоколадно, не то что другие! Ей бы, как мне, сКолькой-алкоголиком помучиться, вот тогда…

– Вера, – оборвала я занудныестоны, – почему вы решили, что Дана предприняла попытку самоубийства?

– А чего еще? – изумиласьРасторгуева.

– Вы увидели в саду упавшую с веревкипростыню, поэтому и пошли к соседям?

– Ага, – закивала Вера. – Данасо мной не дружила, но ведь постирушку жаль! Я встала у окошка, гляжу, валяется.Ну и помчалась сообщить.

– Не поленились и времени не пожалели…

– А я всегда людям помочь готова. Тольконе все это ценят, – надулась Вера.

– Вы были первой, кто обнаружилнесчастную…

– Ну да, а то б «Скорую» раньшевызвали, – резонно заметила Расторгуева.