– Сиди тихо и не пихайся! Еще не хватает, чтоб нас заметили… – прошептал в ответ Аламез, не восприняв аргументы Грабла всерьез. – Ну, нападем, ну, повезет нам и все, как ты нафантазировал, сбудется… И что с того? Проку-то? Разве что чуток согреемся…

– Это еще почему? – удивился Грабл, на самом деле не понимая, по какой причине нападение уже не имело смысла.

– Пойми ты, дурья башка, – прошептал Дарк в самое ухо товарища – ведь эта компания служителей тюрьмы, практически небольшой отряд, уже приблизился почти вплотную, на расстояние в какие-то десять-пятнадцать шагов. – Когда парочка охранников на службу не пришла, это ерунда! Дежурный офицер шума поднимать не станет, подумает, загуляли где охламоны иль винчишком потравились, а вот когда на вахту дюжина солдат не явится, тут уж совсем другой расклад! Тревога сразу поднимется, проверки узников, усиление караулов, общие построения с перекличкой и прочая ерунда. К тому ж беглецы не по домам разбегутся, всех стражников в округе переполошат! Даж если мы внутри тюрьмы во время кутерьмы этой уже окажемся и на нас форма тюремщиков ладно сидеть будет, то все едино, не спасет нас это, охранники быстренько чужаков в своих рядах признают и…

– Понял, мож далее не разжевывать, – обиженно просопел Зингер, явно желавший выругаться, но вынужденный сдержаться, поскольку группа тюремщиков почти поравнялась с подворотней.

Дарку было забавно наблюдать, как его товарищ морщит с расстройства нос. В этот миг Грабл походил на кота, мимо которого вереницей шествуют обнаглевшие мыши, а он мучается, поскольку в силу не зависящих от него обстоятельств не может напасть.

Тюремщики прошли мимо. Они неспешно прошествовали, тихо болтая о чем-то своем, и, как назло, никто из них даже не подумал воспользоваться подворотней, чтобы распрощаться с кружкой-другой лишней в организме жидкости. Это обстоятельство весьма опечалило все еще надеявшегося на драку Зингера, и он в сердцах что-то невнятно пробормотал себе под нос о сомнительной мужественности шеварийцев, неспособных даже территорию свою пометить…

Спина последнего тюремщика вскоре скрылась из виду, а через миг стал и не слышен стук башмаков о камни мостовой. Морроны остались одни на пустынной, ночной улочке, и обоих, причем в равной степени, беспокоил один и тот же вопрос.

– Следующей смены ждать бум? – по привычке зашептал Грабл, хотя можно было уже не таиться и говорить в полный голос. – Так она токмо под утро будет, да и кто ж знает, а вдруг они снова стадом целым побредут?

– Нет, не годится, – покачал головой Дарк, не только не видящий смысла ждать до утра, но и неготовый к такому подвигу. В подворотне было ужасно мерзко и холодно, а просиживать всю ночь напролет в шеварийских кабаках отпала охота. – К тому же ночью все кошки серы, а как солнце взойдет, в нас любой дурак герканцев признает.

– Это чего ж? – обиженно спросил Зингер. – Я ж вроде того… вроде бы бойко по-местному лопочу…

– Я не о том, – ответил Аламез, потирая лоб и пытаясь собраться с мыслями. – Наверняка тюремщики друг дружку хорошо знают, только ночью у нас есть шанс незаметно добраться до камер. А как светло станет, непременно найдется бдительный умник, которому физии наши незнакомыми покажутся, а значит, и подозрительными. К чему нам тогда рядиться в чужую форму, когда к ней рожа, охранникам знакомая, не прилагается?

– Так что ж, ночи следующей ждать прикажешь? – с сожалением и недоумением произнес Грабл, видимо, проникшийся серьезностью аргумента, который привел товарищ, по крайней мере оспаривать его он не стал.

– Нет, мы этой ночью в тюрьму проникнуть должны! – голосом, не терпящим пререканий, изрек Аламез и для усиления эффекта закачал головой. – Следующей ночью может быть уже поздно, действовать надо сейчас! Мы ничего не знаем об Анри, а его в любой час могут отвезти в Удбиш или в иное далекое отсюда место, если уже не везут… Что же касается обоих герканских агентов, то их жизни висят на волоске. Аптекаря уже пытали наверняка с пристрастием, но ничего толкового не выведали. Он сыскарям уже не нужен… никчемный, бесполезный материал, от которого желательно побыстрее избавиться. Посыльной же девке ведомо еще менее, да и пыток она может не выдержать…

– Ты все о них, а о нас бы лучше подумал! – недовольно проворчал Грабл. – И чо ты вообще делать-то собрался?! Штурмом, что ль, тюрягу брать прикажешь?!

– Не сердись, мой друг, – тихо рассмеялся Аламез и примирительно похлопал товарища по плечу. – О нас я подумал в первую очередь! Именно с точки зрения нашей безопасности, лучше немедля тюрьму навестить, а затем, конечно же, по обстоятельствам, но желательно как можно быстрее Верлеж покинуть…

– Это еще почему?

– А ты сам рассуди, – засунув топор за пояс, Дарк стал растолковывать Граблу то, о чем тот мог бы догадаться и сам: – Сыскарь из аптеки мою рожу хорошо запомнил, но в этом нет особой беды. Внешность моя непримечательная, а из особых примет лишь шрам на лбу, но его волосами прикрыть можно. Пока шеварийские ловчие догадаются мазилку позвать, чтоб лицо мое по описанию свидетеля нарисовал, пока то да се, времени много пройдет… А вот торговец из «Хмельных несушек» представляет реальную угрозу! Он нас знает… Непонятно откуда, но точно знает! Не возьмусь гадать, к кому он обратится за помощью, но чувствую, извести постарается… Он очень испугался, когда нас увидел, а страх, как известно, лучший стимул для действия!

– А может, он вампирюга шеварийский?! – высказал предположение Зингер, а затем, видя, недоверие на лице Аламеза, явно не принявшего этот вариант всерьез, попытался оправдать свою версию: – Похож уж больно его поступок отвратный на манеру кровососушек жар чужими лапищами загребать. Кто еще о нас знать-то может? Он же не только тебя, но и мою рожу признал, да и назвал тебя именем, которым ты в Мелингдорме величался, когда разбойничал… Эх, жаль, мы не в Альмире, изловили тогда б гада за сутки!

– О, черт! – неожиданно выкрикнул Дарк и с силой хлопнул себя ладонью по лбу, чем немного напугал инстинктивно отпрянувшего от него Грабла. – Какой же я болван! Тугодум, осел! У стариков дряхлых, что под себя ходят, и то память покрепче, а головушки их пошустрее соображают!

Бывает так, что мозг несколько часов подряд бьется над решением сложной задачи, а проклятый верный ответ так и не находится. Затем наваливается усталость, и ты отступаешь от решения головоломки, позорно ретируешься, подобно тому, как отходят войска на исходные позиции после неудачного штурма неприступного бастиона. Ты уже признал поражение, но тут происходит настоящее чудо – кто-то из окружающих случайно произносит слово, которое становится ключом, способным открыть неподатливый сундучок с тайной. Ответ находится буквально сам собой, а то, что казалось не поддающимся логике, вдруг становится простым и явным.

Таким ключевым словом для Дарка стало название филанийской столицы, слово «Альмира». В капризной и в ту ночь избирательной памяти моррона вдруг сам собой всплыл образ из довольно далекого прошлого. Это случилось еще до того, как он посетил главный город Филании, а именно в ту самую ночь, когда он после воскрешения и затянувшегося на несколько недель блуждания по лесу наконец-то впервые увидел лица людей. В придорожный трактир, находившийся вблизи от стен Альмиры, забрел оголодавший вампир. Именно его лицо Дарк и увидел в «Несушках» сегодня, а если быть предельно точным, то одно, наверное, самое излюбленное из его лиц, ведь члены шеварийского клана Мартел умели менять свой облик. Их внешность была подобна одежде, а в гардеробе дежурных личин да фигур всегда находилось подходящее под обстоятельство «платье». Ошибки быть не могло – то же самое лицо, те же самые аккуратно стриженные усики и короткая бородка!