Подавив в себе желание одарить явно злоупотреблявшего его терпением компаньона крепким, забористым словцом, Дарк ничего не ответил и, даже не пронзив не знавшего меры коротышку строгим взглядом из-под нахмуренных бровей, быстро направился к стене примыкавшего к казарме дома.

Планы бывают разными: верными и неточными, долгосрочными и краткосрочными, сделанными впопыхах и скрупулезно просчитанными, выношенными долгими бессонными ночами. Однако у всех них есть одна общая черта – они никогда не сбываются полностью либо из-за недостатка предварительной информации, либо из-за случайности, безжалостно порушившей точные расчеты. Вдобавок обычно имеется еще одна неприятная закономерность – чем дольше события развиваются в соответствии с планом, тем более неприятный сюрприз ожидает в конце.

Подъем на крышу дома прошел быстро и без особых хлопот. Местами щели да выступы между камнями кладки были такими большими, что морроны взбирались по ним, как по лестнице, и даже ни разу не ступили ногами на оконные карнизы, а значит, и не потревожили ночной сон жителей. Следующий пункт плана был исполнен парочкой злоумышленников тоже без сучка и задоринки. Расстояние между домом и казармой оказалось настолько небольшим, что они скорее перешагнули с крыши на крышу, нежели перепрыгнули. Наклон был не очень покатым, а черепица, как ни странно, совсем не скользкой, и это несмотря на мерно накрапывающий дождь.

Стараясь двигаться бесшумно и сгибаясь в три погибели, чтобы их случайно не обнаружили патрулирующие площадь стражники, легионеры подкрались к смотровой вышке, которая, конечно же, имелась на крыше, но, к их великому удивлению, оказалась пустой. Почему-то старший офицер городской стражи посчитал, что вести наблюдение за площадью с высоты стоит лишь днем, а в темную пору вполне достаточно обычных патрулей. Это было явное заблуждение, и оно, естественно, сыграло на руку злодеям, решившим прокрасться ночью в тюрьму, то есть в то самое место, откуда не уважающие закон граждане и гости Верлежа обычно, наоборот, стараются сбежать. Остаток пути до противоположного края крыши прошел довольно спокойно, не считая оказии, когда Аламез случайно оступился и чуть ли не свалился вниз, прямо на голову проходившего мимо казармы патруля. Досадная промашка товарища, едва не вынесшая приговор опасной затее, конечно, тут же стала отменным поводом для злорадного ворчания Зингера, в весьма вульгарных выражениях отметившего, что кто-то из них толст, как бочонок, а другой зато неуклюж, как корова, которой пьяный хозяин сначала нацепил на копыта коньки, а затем забавы ради отправил попастись на лед.

Одним словом, задуманное удавалось морронам довольно легко, но так продлилось лишь до той поры, пока они не достигли края крыши казармы и их изумленным, разочарованным глазам не предстало место, куда они собирались проникнуть. К сожалению, Дарк много знал о крепостных сооружениях и видел многие цитадели как снаружи, так и изнутри, однако никогда не интересовался обустройством тюрем, да и о лагерях для военнопленных знал лишь понаслышке. Аламез наивно полагал, что принципы возведения крепостных сооружений и тюремных казематов схожи, а различия между ними несущественны, но увиденное заставило моррона вмиг отречься от явно ложной, дилетантской точки зрения.

Быстро подав сигнал идущему за ним следом Граблу лечь на крышу, Дарк и сам плотно прижался животом к мокрой, холодной черепице и стал наблюдать, пытаясь внести коррективы в буквально разваливающийся на глазах план тайного проникновения в тюрьму Верлежа. Главная ошибка Аламеза состояла в том, что крепость иль замок возводятся для защиты от врагов, атакующих извне, в то время как тюрьма строится для воспрепятствования побегам преступников, и поэтому все фортификационные хитрости находятся внутри, во дворе. Говоря проще, тюрьма – та же самая крепость, но вывернутая наизнанку.

Ограда тюрьмы только снаружи (если смотреть со стороны площади) напоминала крепостную стену, а на самом деле была всего лишь высоким забором, выложенным всего в два-три ряда средних и мелких камней. В основании она была толще, а к вершине заметно сужалась, образуя с внутренней стороны гладкий, пологий скат, за который нельзя было зацепиться руками. К тому же по всему верху периметра были положены доски со вбитыми остриями вверх гвоздями, так что от прыжков на стену морронам пришлось отказаться. Если бы им даже и удалось каким-то чудом сбалансировать и удержать равновесие на пологом верхнем скосе стены, то ноги бы они точно повредили. С высоты подходящей почти вплотную к ограде крыши можно было легко спрыгнуть прямо во двор, однако и этот поступок был бы опрометчивым. Высота была большой, и даже если бы перелет через ограду прошел успешно, то в его конце прыгунов ждала бы весьма неприятная встреча с тремя рядами остро заточенных кольев, вкопанных в землю по всей внутренней стороне тюремной стены.

В остальном же тюремная ограда не являлась прочным сооружением и развалилась бы при первом, быть может, втором ударе осадного тарана, однако роль свою исполняла отменно – не только препятствовала бегству преступников, но и скрывала от горожан, что же творилось на тюремном дворе, превращенном в нечто среднее между походным лагерем и огородом. Весь двор был поделен на пять небольших секторов, засеянных какой-то, скорее всего, съедобной растительностью и отгороженных от соседних участков небольшим, чисто символическим, деревянным забором. Посредине каждого сектора находилась вышка, на смотровой площадке которой даже ночью расхаживал часовой со свистком на шее и с арбалетом на плече. Ближайший пост располагался всего в пятнадцати-двадцати шагах от крыши, так что лежащие на ее краю злоумышленники старались даже не шевелиться и, храня гробовое молчание, обменивались лишь знаками. Любой шорох, любой шум мог привлечь внимание стражника, и тогда бы пришлось отступиться от задуманного.

Из-за царившей вокруг темноты морроны многого внизу не увидели. Освещение тюремного двора было совсем неплохим, однако весьма избирательным. Небольшие костерки, подвесные фонари и закрепленные на внутренней стороне ограды факелы освещали лишь вход в здание, въездные ворота и сам периметр двора, а все остальное пространство было погружено в полумрак или в кромешную темень. Охранялся тюремный двор довольно неплохо, и у замысливших побег преступников практически не было шансов вырваться на свободу. Возле ворот размещался укрепленный пост охраны, а часовые с вышки непременно заметили бы любого, кто попытался бы добраться до ограды. Сами же стражники, дежурившие на смотровых площадках, находились вне зоны досягаемости броска самодельных ножей, да и были надежно защищены от того, что кто-то незаметно поднимется на вышку и перережет им горло. Подъем и спуск с вышек осуществлялся лишь по веревочной лестнице, которую стражники предусмотрительно забирали с собой наверх, вскарабкаться же по гладким, опорным балкам, совсем не имевшим поперечных крепежей, было практически невозможно.

Увиденное расстроило Дарка, не ожидавшего трудностей со спуском, однако более поразил Аламеза вид самой тюрьмы, внешне совсем не походившей на узилище. Вдали виднелось небольшое, всего двухэтажное, здание; невзрачное, унылое, но опрятное и даже не имевшее решеток на больших, украшенных резными подоконниками и ставнями окнах. В таком доме могло размещаться что угодно: торговая гильдия, казенный королевский приказ, контора складских учетчиков, любая городская служба, но только не тюрьма, построенная для содержания злодеев в строгости. Вывод напрашивался сам собой, и он, к сожалению, был весьма неутешительным. На поверхности находилась лишь малая часть тюрьмы – арсенал, апартаменты коменданта, казармы тюремщиков и прочие вспомогательные служебные помещения, в то время как сами камеры заключенных и пыточные располагались глубоко под землей, в могильной тиши и сырости, там, куда даже днем не пробивались ни холодные капельки дождя, ни теплые лучи солнечного света. В подземных залах и коридорах было гораздо труднее найти искомую камеру, да и выбраться незамеченным оказалось бы не так-то просто. В случае же, если бы поднялась тревога, беглецам было бы практически невозможно скрыться, например, выпрыгнуть в окно, выбив решетку сильным ударом ноги. Они тут же очутились бы в подземной западне и имели весьма ограниченный выбор: либо сдаться, либо попытаться пробиться с боем, что вряд ли бы удалось, учитывая, какой значительный численный перевес имели бы разозленные тюремщики.