согнувшись, мог быстро передвигаться под землей.

Здесь стояла насмерть 13-я гвардейская стрелковая дивизия.

Фото Г. Зельма.

Труднее всего пришлось при строительстве самих дзотов.

Все же на первых порах противника удалось провести. Места для дзотов выбрали заранее: разрушенное овощехранилище, остатки бензоколонки и воронка от крупнокалиберного снаряда. Все три дзота сумели соорудить незаметно. Немцы обнаружили их много времени спустя, когда новые огневые точки сами выдали себя при отражении очередной атаки.

Еще один тоннель провели к остову подбитого танка, прочно застрявшему на «ничейной» земле между «Домом Павлова» и немецкими позициями. Впоследствии этот мертвый танк причинил противнику немало неприятностей.

Так защитники «Дома Павлова» превратились в шахтеров, или, как они себя с легкой руки Воронова стали именовать, в «метростроевцев». Не обошлось и без «археологических находок». Пулеметчики наткнулись на сундук, в котором среди других вещей оказались скрипка в футляре и гармонь. Музыкальные инструменты сдали в «штаб». Впоследствии стащили вниз и пианино, сиротливо стоявшее в одной из разрушенных квартир верхнего этажа. Так постепенно в подвале составлялся набор инструментов для маленького оркестра. Но, к всеобщему сожалению, кроме немного бренчавшею на пианино политрука Авагимова, который часто бывал в «Доме Павлова», других музыкантов здесь на нашлось. Правда, и Воронов изредка пытался извлекать звуки из найденной, им скрипки, но все единодушно признавали, что с «максимом» он управляется успешнее.

Пока глубоко под мостовой прокладывались тоннели, полковые саперы самоотверженно трудились на поверхности. За две — три ночи они создали широкий минный пояс из противопехотных, противотанковых и фугасных мин. Впереди минного поля выросли три ряда заграждений из спиралей колючей проволоки.

Надо представить себе обстановку, в какой действовали саперы, чтобы в полной мере оценить их героизм. Устанавливать мины и заграждения удавалось только по ночам, если выпадало недолгое затишье. Хотя луна всходила теперь позднее, все равно мешали осветительные ракеты. Приходилось работать в короткие перерывы между двумя вспышками.

Были и жертвы. Особенно трудным оказался участок вдоль фасада, выходящего к немцам. Он стоил жизни двум саперам.

Немцы, очевидно, обнаружили, что на площади ведутся какие-то работы. Но какие именно, разобраться было не так-то просто: пулемет Ильи Воронова, минометы Алексея Чернушенко, противотанковые ружья Андрея Сабгайды, автоматы — все это держало противника на почтительном расстоянии. Тогда немцы решили действовать иначе.

Стоя однажды на посту у амбразуры второго этажа и наблюдая за окутанной мраком площадью, Цугба заметил, что к дому крадется гитлеровец. Он полз один. Не иначе как разведчик. А раз так — жди следом остальных.

Цугба решил огня пока не открывать. Все равно никуда не денется. На всякий случай он поднял спавшего на диване в этой же комнате своего напарника Турдыева.

— Быстро к Павлову — одна нога здесь, другая там. Скажи: «лезет».

Турдыев, выяснив, что лезет только один-единственный немец, удивился:

— Зачем нам Павлов? Лучше давай я положу гильзу в карман.

Дело в том, что Турдыев, меткий стрелок, вел счет истребленных врагов по гильзам: убьет фашиста — и спрячет гильзу в карман. В редкие часы, когда не было ни минометного, ни артиллерийского обстрела, Турдыев забирался на чердак, откуда хорошо просматривались вражеские позиции. И если уж замечал врага — не миновать тому меткой пули!

Почему бы и теперь не прибавить еще одну гильзу к тем, которые уже позвякивают в кармане?

Но Цугба прикрикнул — на посту он был за старшего, — и Турдыев отправился выполнять приказание.

Выяснилось, что немца уже взяли на мушку Черноголов со своего наблюдательного пункта и Хаит, находившийся в подвале у пулемета. О происшествии уже знал и Павлов — он тоже следил за немцем.

А тот полз очень осторожно, часто замирал, выжидал, и все обратили внимание на то, что, пока он двигался, не вспыхнула ни одна ракета. А ведь обычно немецкие осветительные ракеты висели в небе почти непрерывно. Вряд ли тут простое совпадение. Скорей всего противник что-то замышлял.

Но вот фашист достиг минного поля.

Раздался взрыв.

По-видимому, гитлеровцы тоже наблюдали за своим разведчиком и, как только он подорвался, подняли сильную стрельбу из пулеметов и автоматов. Наши не остались в долгу.

В эту ночь немцы больше не пытались подбираться к дому. Фашисты поняли, что появилось минное поле, и присмирели.

Но зато уже с утра противник усилил свои «концерты». На дом методически обрушивалась солидная порция снарядов и мин.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

СТОЙКОСТЬ

Октябрь 1942 года был месяцем тяжелых боев. Гитлер, неоднократно передвигавший сроки взятия Сталинграда, назначил «окончательную дату» — 14 октября.

Перед фронтом 62-й армии появились свежие немецкие дивизии.

Вражеская авиация делала свыше тысячи самолето-вылетов в день, а 14 октября это число перевалило за две с половиной тысячи. Все вокруг было охвачено огнем. Загорелись нефтебаки, и пламя подымалось на высоту до восьмисот метров…

На участке дивизии Родимцева в течение октября натиск немцев тоже не ослабевал. Было ясно: противник стремится ликвидировать нарост, образовавшийся в его обороне.

Убедившись, что «Дом Павлова» основательно укреплен, немцы воздерживались до поры до времени от лобовых штурмов и предпринимали обходные маневры. Случалось, что фашистам удавалось прорваться чуть ли не к самой штольне, где находился штаб полка. Один такой прорыв был особенно опасным, и только исключительное самообладание спасло положение. Это произошло в первых числах октября.

Темной холодной ночью капитан Смирнов — новый начальник штаба полка, только что сменивший павшего смертью храбрых майора Цвигуна, — совершал очередной обход огневых точек. Противник не проявлял явной активности, и наблюдатели ничего подозрительного не обнаруживали.

На крайнем правом фланге полка, где позиции второго батальона подходили совсем близко к немецким, противник прочно удерживал два дома: Дом железнодорожника и Г-образный дом. Смирнов сам проверил охрану стыка с соседним полком и направился на участок третьего батальона. Когда капитан шел по ходу сообщения, где-то совсем рядом внезапно поднялась сильнейшая стрельба. Смирнов поспешил на мельницу, к телефону. И тут его встретил взволнованный связист. Оказывается, командир полка разыскивал начальника штаба по всем батальонам и ротам.

— Где вы там пропадаете! — послышался в трубке резкий голос Елина. — На