– Договорились.

Я почувствовала легкое покалывание в затылке, как всегда бывает в редкие минуты, когда кто-то проявляет заботу обо мне. Это даже не забота, скорее тонкая связь, которую другой пытается установить, как бы запрашивая на это твое разрешение. В этом тонком обмене взглядами и энергиями нет ничего эротически окрашенного. Думаю, здесь нужно говорить об идеальном общении, как у древних мудрецов, когда двое совершенно разных людей вдруг обнаруживают, что из глубин их душ тянутся общие ниточки. Дело нашей воли – соединить эти нити или отказать другому в праве на общение.

Минь Чи подошел к стене и выдвинул потайной ящик с термопотом, набором для чайной церемонии и несколькими десятками вакуумных пакетов с разными сортами чая. Мастер полистал их, словно искал на меня досье, видимо, не нашел нужного, потому что снова коснулся стены рядом, и оттуда выдвинулся еще один скрытый ящик с чайными мешочками. Минь Чи пробежался пальцами и по ним и наконец остановился на одном.

Из первого ящика он достал небольшую дощечку-столик и поставил на пол. По обеим его сторонам он аккуратно положил подушки и жестом пригласил меня присесть. Каждое его движение завораживало. Я устроилась напротив мастера и погрузилась в умиротворяющую церемонию. Минь Чи колдовал над чаем, а до меня долетали ароматы свежей зелени и утренней росы. Сознание рисовало весну и мерцающий в лучах света водопад. Мерное постукивание посуды о чабань[1] связалось в моем воображении с горами, лесом и маленькой уютной хижиной, хозяева которой вот так из века в век принимают добрых друзей.

Стоп, Танюша, кажется, ты увлеклась.

На мгновение я опомнилась от чайных фантазий, так увлекших за собой мое сознание, и вспомнила о зыбкости воцарившегося ароматного умиротворения. Через несколько минут оно должно было смениться напряженным противостоянием людей, один из которых так не хотел менять этот сладкий медитативный покой на неизбежный конфликт, а другой в это время с добрейшей улыбкой и безмятежностью на лице протягивал первому чашку великолепно заваренного и пахнущего чудесами природы чая.

– Спасибо, Минь Чи, – приняла я угощение, вдыхая легкую, играющую струйку пара, которая ближе познакомила меня с богатым ароматом напитка, а в голове еще ярче вспыхнули приятные образы. Судя по цвету, это был ранее ненавистный мне зеленый чай, с которым, судя по всему, я была очень плохо знакома. Он представал передо мной далеко не в самом лучшем виде: в дешевых одноразовых пакетиках или дорогих упаковках, над которыми пыхтели дизайнеры и маркетологи в специализированных чайных магазинах Тарасова, где он продавался на развес и еще дороже, чем в двух предыдущих случаях, но везде то, что мне выдавали за зеленый чай, пахло чем-то горьким и старым, а на вкус было еще хуже. То, что я пила сейчас, не шло ни в какое сравнение с «зеленым чаем», который я пробовала раньше. В этот день я знакомилась с настоящим, тем самым легендарным напитком, которым так гордится Поднебесная, и он был великолепен.

– Ммм! Как вкусно! Он такой тонкий, свежий и живой, – попыталась я описать свои первые впечатления.

– Рад, что угодил, – засмущался Минь Чи.

– Только вот я не пойму: это вы на пару с чаем погрузили меня в это настроение или оно у меня уже было изначально?

– А это уже неважно. Главное, что вы в нем сейчас и оно вам по душе, – подмигнул хитрый и довольный китаец.

– Как вы можете быть таким спокойным и добрым перед игрой к своему сопернику? Неужели вы так уверены в своих силах? – не удержалась я.

– Могу сейчас задать вам тот же вопрос, Кристина, а по поводу уверенности скажу, что я никогда ни в чем не уверен, – сказал Минь Чи и тоже отхлебнул чаю.

– Согласна, мы с вами в данный момент на одной благостной и безмятежной волне, но не совсем понятно, кто кого на нее настроил.

– Мы оба и создали эту волну. Чайная церемония придумана как раз для того, чтобы люди настраивали друг друга на созерцательный лад, забывали о суете и делились друг с другом спокойствием и душевным равновесием.

– Но как же мы теперь будем с вами играть?

– Только в таком состоянии и можно вести любые игру или сражение, – улыбнулся мастер, – но вам, Кристина, почему-то так и хочется спугнуть этот покой. Предлагаю приступить к го, пока он не улетучился из вашей головы окончательно, – неожиданно сказал мастер и жестом пригласил меня к гобану.

Минь Чи был прав. Только из состояния покоя можно по-настоящему качественно созидать или разрушать. По ощущениям чай не ослабил действие Диминого препарата, а лишь окончательно навел порядок у меня в голове, который казался таким непривычным, что хотелось его нарушить. Пока этого не произошло, нужно было начинать игру.

– Хорошо, – кивнула я, и мы переместились к столику для го.

– Еще прошлый раз мы с вами решили играть без форы и компенсации. Верно? – уточнил Минь Чи.

– Да.

– Условия тоже прежние? В случае проигрыша за вами – древний императорский гобан, за мной – ответ на любой вопрос. Так?

– Так, – кивнула я и заметила, что не испытываю ни капли волнения.

– Цвета сегодня сами выбрали нас, – сказал Минь Чи, глядя на свою и мою одежду, – не так ли? – многозначительно улыбнулся он.

– Да, они не ошиблись. Ведь белыми всегда играет более опытный и сильный мастер, а за черными остается преимущество первого хода. Я не возражаю.

Минь Чи протянул мне чашу с черными камнями, я взяла один из них и положила начало чьего-то конца.

При всем своем желании я не смогу описать подробности нашей игры, поскольку я их совершенно не помню. То, что происходило в тот вечер на гобане, мне до сих пор кажется сном. Вовсе не по той причине, что у меня отшибло память из-за препарата, а потому, что мой мозг не в состоянии был удержать в себе те невообразимо сложные ситуации, в которые загонял меня мастер, и те умопомрачительно сложные ходы, которыми мне удавалось ему противостоять. Только сейчас я понимаю, что первый раз он играл со мной лишь в одну десятую своей силы, но наша