кино. «Судьбу солдата в Америке» смотрел 3 раза.

Такое впечатление, что 20-летний Ю.Б. не только читал книги, писал стихи, играл в шахматы, ходил на футбол, встречался с девушками, но и как-то справлялся с бытовыми проблемами. Десятый класс позади. Аттестат зрелости в кармане. И что дальше? Пожалуй, логично перебить ход хроники вставной главой «Девочки», как некую черту под молодыми годами, под безбашенной юностью.

Вставная глава: Девочки, как вишенки на торте «Воспоминаний»

Мы жили, любили, искали, встречали,

Чтоб верить и плакать, чтоб славить и клясть…

Но радостных встреч нам досталась – едва ли

Десятая часть!..

Валерий Брюсов

Мария, хочешь такого?

Пусти, Мария!..

…Мария – дай!..

Владимир Маяковский.

«Облако в штанах». 1915 г.

Луч луны упал на ваш портрет.

Милый друг давно забытых лет…

Из репертуара Леонида Утёсова

Блондинки, брюнетки, шатенки,

Я с грустью на вас погляжу…

Из песни Аркадия Северного

Времена меняются, и книги отражают эти изменения. Целомудренная классическая русская литература и патриотическая советская игнорировали плотскую сторону любви. Только вот Бунин смутил всех своими «Тёмными аллеями». В советские времена на первом месте стояли Любовь к Родине и самоотверженный труд во имя строительства коммунизма. Даже в фильмах, когда показывали постель, то в ней герой под одеялом лежал в наглухо застёгнутых брюках и был рядом с любимой женщиной бесполым и бесстрастным. Да и пели о том, что «Первым делом, первым делом – самолёты. Ну, а девушки? А девушки – потом…» И помните рявк одной советской женщины на телемосте СССР – США: «В Советском Союзе секса нет!»

Был-был, отважная ударница труда и глупая жертва пропаганды. Но как бы подпольно, и детей находили аисты отнюдь не в кустах. И помните первые кинопрорывы в этой запретной теме? «Маленькая Вера», «Интердевочка»… Но рухнул Советский Союз, а с ним рухнули цензура и все запреты. И выяснилось, как объявил шукшинский герой: «Народ к разврату готов!..» Телевидение последних десятилетий довершило дело и растоптало последние остатки общественной морали. Бесконечные откровенные до безобразия шоу: кто, с кем, когда, за какие деньги, а кто отец? И необходимо делать анализы на ДНК. Жуть как захватывает!..

Лично у меня свой опыт по этой части, и попробую кое-что вспомнить, без физиологических подробностей, прикрывшись романтическим флёром, да и поэты помогут (как же без них?). Желание Маяковского «Дай!» Константин Симонов облёк в театральную мизансцену:

Пусть три шага ты мне позволишь взглядом:

Шаг к двери – заперта,

Шаг к лампочке – темно,

И шаг к тебе, чтоб быть с тобою рядом…

А одна поэтесса послесимоновской поры добавила важную деталь:

Что в имени тебе моём?

Ты оцени груди объём…

Нина Краснова: «Неважно нам, какой в стране режим, / А важно то, что мы с тобой лежим». Сталинское время – не сталинское, хрен с ним! Мы молоды, и нам хорошо!..

Но это всё маленькая прелюдия. Пора приступить к воспоминаниям и персонам. К девочкам. И сразу вспоминается старший Аркадий Вайнер, который, когда снимался сериал «Академия любви» на «Дарьял-ТВ», всегда меня спрашивал: «А какие сегодня будут девочки?»

Прости меня, Господи, в мои молодые годы их было так много, что всех и не упомнишь. Пожалуй, первая была Софочка в детском саду НКВД, дочка какого-то офицера госбезопасности. Она мне нравилась, и я её поцеловал. В 6 лет – неплохое начало. Потом в первом и втором классе, когда было ещё совместное обучение, я питал интерес не к маленьким одноклассницам, а к более развитым пионервожатым и с ними водил «дружбу». На первых порах я всегда выбирал девочек старше себя. Сначала это были старшеклассницы, затем и студентки, которые не подозревали, что имеют дело всего лишь со школьником, правда, с высоким (относительно, 175 см), и симпатичным, а может даже, и красивеньким.

Параллельно встречам я подковывал себя теоретически, читая не только Мопассана и Стефана Цвейга, но и запрещённый «Половой вопрос» Августа Фореля.

Резанули строки Сергея Есенина из поэмы «Чёрный человек»:

Ах, люблю я поэтов!

Забавный народ.

В них всегда нахожу я

Историю, сердцу знакомую, –

Как прыщавой курсистке

Длинноволосый урод

Говорит о мирах,

Половой истекая истомою…

Рассуждать о любви, теоретизировать – увлекательное дело, можно продолжать и дальше, но по Александру Галичу: «А из зала кричат: „Давай подробности!“» Придётся уважить любопытных.

Знакомых девочек было много и по парку Горького – любимое место для гуляния, – и по разным танцверандам и площадкам. Из девочек первой «плеяды», пожалуй, можно выделить двух: в Тайнинке сельскую учительницу младших классов Веру. Представьте: мне 15 лет, и мы с юной девой, стоя у дачного забора, под льющимся светом луны, нежно целуемся. Какая сладость! Одна платоника и ничего более. Или уже в Москве, в Георгиевском переулке, за улицей Горького, вечером допоздна сидели с пухленькой Леной, тесно прижавшись друг к другу. Я разглагольствовал о любви Ромео и Джульетты, а она покорно слушала все эти любовные небылицы и, наверное, думала: «А мальчик какой-то странный». Эти два эпизода среди прочих других почему-то особенно запомнились.

Первые крепости не очень охранялись, но для их штурма у меня не находилось решительности и отваги.

Первая крепость – Римма С. держала свои ворота открытыми; пожалуйста, воин, входи!.. Мне было 16, ей 20 лет, она работала на парфюмерной фабрике «Новая заря» напротив наших корпусов в Арсентьевском переулке. Я встречал её у ворот после вечерней смены, пахнущую духами и пудрой, и провожал до дома в конце Тульской улицы, за железнодорожными линиями. Подъездная любовь без всякой романтики. Миниатюрная фигурка, сияющие голубые глаза, блондинка, была покорена мной сразу: таких интеллигентных мальчиков до меня у неё ещё не было, и это ей, кажется, льстило.

То было не любовью, а всего лишь любовная связь в чистом виде и длилась несколько лет: встречались и у меня дома, и у неё, когда не было посторонних свидетелей, и в чужих квартирах. Сначала «Ундина» – так я её звал в своём дневнике, – ни на что не претендовала, кроме внимания и ласки, а потом ей