54, 1; V, 64; VIII, 6—10). Это объяснялось, во-первых, тем, что спартанские цари были наделены правом объявлять войну и созывать войска (Hdt., VI, 56; Xen. Lac. Pol., 13, 11), и, во-вторых, тем, что, согласно действовавшему в Пелопоннесском союзе закону (Thuc., V, 60, 2) и клятвам, союзники должны были следовать за спартанским царем или начальником, куда бы он их ни повел (ср.: Thuc., V, 66, 3).

Наиболее ценным источником информации о процедуре проведения собраний союзников до Пелопоннесской войны и о роли Спарты в деле их организации и руководства ими дает сообщение Фукидида о Пелопоннесском конгрессе 432 г. до н. э. Главный вывод, вытекающий из анализа этого сообщения, заключается в том, что организацией и проведением собраний пелопоннесских союзников руководили спартанцы. Они официально приглашали членов Пелопоннесского союза на конгресс и осуществляли голосование с целью принятия решений, причем сами в голосовании не участвовали, но свято соблюдали принцип, чтобы каждый союзник обладал правом одного голоса. Нередко, прежде чем созывать конгресс Пелопоннесской лиги, лакедемоняне решали важные вопросы на своем собрании, приглашая на него представителей союзных полисов (Thuc., I, 67, 1; 3; Diod., XII, 41, 1, ср.: Thuc., I, 87, 4; 119).

Характеризуя процесс голосования в Пелопоннесском конгрессе, Фукидид подчеркивает, что он проходил под контролем лакедемонян, которые не делали различия между большими и меньшими государствами. Иными словами, каждый член союза имел один голос (ср.: Thuc., I, 141, 6). Это было выгодно Спарте, ибо она была связана с каждым союзником в отдельности. Решение большинства союзников имело силу для всех членов союза (Hdt., V, 91-93; Thuc., I, 40, 5; 125; VI, 7, 2; 20, 1; 30, 1). При этом выражение: Κοινώ τε λόγω και κοινώ στόλο (Hdt., V, 91), вероятно, представляло собой формулу постановления союзного собрания.

Теперь обратимся к проблеме соотношения спартанской гегемонии и автономии союзников[113]. Тема эта выходит далеко за пределы только внутрисоюзного значения, она является крайне важной при рассмотрении межполисных отношений в целом. Наибольшую актуальность вопрос о соотношении гегемонии и автономии приобрел в V в. до н. э., во время особенно обострившихся противоречий между Спартой и Афинами в борьбе за гегемонию в Греции. Поэтому тем более важно исследовать значение этих понятий и то конкретное содержание, которое они имели в Пелопоннесском и Афинском морском союзах.

Некоторые современные исследователи рассматривают спартанскую гегемонию как военную исполнительную власть. Однако поскольку в Пелопоннесском союзе отсутствовал официально учрежденный законодательный орган, то едва ли правильно гегемонию Спарты считать исполнительной властью, тем более что понятие ηγεμονία обозначает не только военное, но и политическое господство. Имеющиеся источники вполне определенно указывают на то, что спартанская гегемония предусматривала не только военное, но и политическое руководство союзом. Данные источников свидетельствуют о том, что военное руководство лакедемонян в союзе было неограниченным. Спартиаты осуществляли командование войсками союзников, а со второй половины V в. до н. э. они стали посылать в союзные города должностных лиц ξεναγοί для осуществления контроля за военной подготовкой и использовали их в качестве начальников союзных отрядов от каждого города (Thuc., II, 75, 3; Xen. Hell., III, 5, 7; V, 1, 33; 2, 7; VII, 2, 3). При разборе тяжб между союзниками верховное право суда принадлежало Спарте (Thuc., V, 2 sq.). За лакедемонянами оставалось решающее право объявления войны и заключения мира (наиболее ярко это обнаруживается в событиях 432 г. до н. э.; см. также: Thuc., IV, 117 sqq.; V, 17, 2; 19, 2; 22 sq.; 24, 1; 29, 2; 77 sqq.).

Вместе с тем далеко не все вопросы, касающиеся политического характера спартанской гегемонии, можно разрешить. В частности, не совсем понятна связь между спартанским Народным собранием, на котором лакедемоняне самостоятельно принимали решения по всем проблемам, имеющим отношение к Пелопоннесскому союзу в целом, и совещанием союзников. Точно так же нет полной ясности и в вопросе об отношении Спарты к восставшим союзникам. Нельзя сказать ничего определенного о том, какие были общие правила, регулирующие принятие новых членов в Пелопоннесскую лигу. Фактически нам ничего не известно ни о правовом статусе Спарты как гегемона, ни о юридических градациях входивших в Пелопоннесскую лигу полисов.

Причина такого положения заключается не только в нашей плохой осведомленности о внутреннем устройстве Пелопоннесского союза. Скорее всего это объясняется тем, что в Пелопоннесском союзе, по крайней мере в рассматриваемое время, не сложилась стройная политическая организация и система правовых норм. Этим, возможно, отчасти и было обусловлено то, что Спарте на протяжении длительного периода удавалось сохранять достаточно внушительное господство над союзниками. Не случайно Геродот, создавая свой труд в середине V в. до н. э, подчеркивает, что Спарта установила гегемонию в большей части Пелопоннеса, и употребляет для этого глагол καταστρέφω («покорять», «подчинять»).

Между тем спартанская гегемония не была безграничной, потому что ей противостояла автономия союзников. В литературе V в. до н. э, в частности у Фукидида, термин αυτονομία широко употребляется вместе с понятием ελευθερία. Исследователи на основе изучения данных Фукидида устанавливают, что ελευθερία можно определить как «суверенность государства, соответствующую природе»; αυτονομία же определяют как «суверенность государства, гарантированную другими полисами»[114]. Автономия означает свободу государства вести свои собственные внутренние дела, т. е. избирать и контролировать своих собственных магистратов, изменять и вводить свои собственные законы, а также устанавливать государственный строй, который не навязан извне.

Не отрицая того, что лозунг автономии союзников нередко использовался Спартой для пропагандистских целей в борьбе с Афинами, следует признать, что в Пелопоннесском союзе понятие автономии отчасти имело и реальный смысл. Принцип автономии был необходим Спарте для поддержания своего влияния и господства в Пелопоннесской лиге. Некоторые члены Пелопоннесского союза (Элида, Мантинея и др.), подчиняя соседние города, усиливались настолько, что становились опасными для лакедемонян. Поэтому последние предпочитали чаще всего иметь дело с разобщенными автономными государствами, ибо таким образом спартанцам гораздо легче было влиять на маленькие разобщенные города, которые в решающие моменты могли поддержать Спарту и обеспечить ей желаемое большинство при голосовании (Thuc., V, 24, 1; 32, 2-4).

По Фукидиду, в Афинском морском союзе те государства, которые не платили форос, но поставляли корабли, считались автономными (VI, 85, 2; VII, 57, 4). Главным принципом автономии Фукидид считал внутреннее самоуправление союзного полиса (Thuc., I, 97, 1; ср.: Thuc., 99, 1-3; III, 10, 4; VIII, 21, 1). Употребляемое в этом смысле Фукидидом понятие автономии вполне применимо и к пелопоннесцам. Важнейшей особенностью Пелопоннесского союза, как отмечают исследователи, было то, что спартанцы не взимали дани с союзников, а