Кипром закрывал путь в Эгеиду финикийскому флоту, на который главным образом и опирались персы. Предпринятое затем завоевание Византия можно рассматривать как развитие успеха, достигнутого афинянами и другими союзниками в 479/8 г. до н. э. Взятие Сеста обеспечивало афинянам возможность добиваться контроля над Геллеспонтом, Византий же был ключевым центром в Боспорском проливе. Объясняя тиранические действия Павсания по отношению к членам Эллинской лиги, необходимо иметь в виду как личные качества и политические цели самого Павсания, так и задачи, возложенные на него спартанскими властями. События 479/8 г. до н. э. показали, что авторитет Спарты и ее господство в Эллинской лиге были поколеблены. Как свидетельствует весь ход исторических событий, в гегемониальных симмахиях (Эллинская лига также относилась к этому типу союзных объединений) по мере того как союзники все менее считались с лидером, он ужесточал свое руководство, используя насильственные меры. Именно таковыми и были действия Спарты, надеявшейся с помощью Павсания усилить свое господство над союзниками (ср.: Plut. Arist., 23). Другая причина жестокого обращения Павсания с представителями союзных полисов заключалась в его личных качествах, а также в стремлении установить свое господство в Элладе, опираясь на персидскую помощь. Большинство союзников, среди которых особенно выделялись те, кто со времени самосского совещания установили тесные контакты с Афинами, заставили лакедемонян отозвать Павсания.

Немалая заслуга в деле консолидации вокруг Афин недовольных Павсанием членов Эллинской лиги принадлежала Аристиду. Источники сообщают о его обходительности и мягкости, а также о том, что он обладал качествами организатора и талантливого политического деятеля. Согласно Диодору (Diod., XI, 44, 6), Аристид, умело используя возникшие в Эллинском союзе противоречия, устраивал в городах совещания и благодаря личным связям склонял союзников на сторону афинян (ср.: Plut. Arist., 23, 3). Плутарх утверждает, что Аристид во время бесед с навархами и стратегами греков, недовольных Павсанием, убеждал их организовать против него заговор. После этого самосец Улиад и хиосец Антагор совершили нападение на Павсания, когда он на своем корабле вышел в открытое море[119].

По-видимому, сказанное Плутархом относится к тому времени, когда Павсаний должен был быть отозван в Спарту. По крайне мере, Фукидид замечает (Thuc., I, 95, 4), что «предъявленное к Павсанию требование явиться на суд состоялось в то же время, когда союзники, за исключением воинов из Пелопоннеса, перешли на сторону афинян». Попытки Спарты восстановить единство в Эллинском союзе, послав на место Павсания Доркиса вместе с другими спартиатами и небольшим войском, не достигли успеха. Они столкнулись с единодушным отказом эллинов, вступивших в соглашение с Афинами, признать спартанскую гегемонию. Спартанцы приняли это как fait accompli. Интересным в этой связи является замечание Фукидида (Thuc., I, 95, 7), что «они возвратили военачальников на родину и уже больше не посылали других командующих из опасения, как бы они не развратились за пределами Спарты и поэтому приняли решение уступить гегемонию на море афинянам, так как желали избавиться от тягот войны с персами и считали афинян, с которыми находились в то время в дружественных отношениях, способными к главнокомандованию»[120]. Это замечание свидетельствует об укреплении позиции спартанских эфоров и геронтов, имевших тесные связи с набиравшей силу афинской аристократией во главе с Кимоном, а также показывает, что с этого времени можно говорить о возникновении идеи афинско-спартанского дуализма, которой стали руководствоваться во внешней политике консервативные круги Спарты и Афин.

3. Соотношение Эллинского союза и Делосской симмахии и особенности ее устройства

Итак, данные источников позволяют сделать вывод о том, что между отозванием Павсания и прибытием Доркиса афиняне во главе с Аристидом и Кимоном объединились с теми союзниками, с которыми они установили тесный контакт еще со времен совещания на Самосе, и образовали новую симмахию. В связи с этим наиболее важными, требующими специального рассмотрения, являются вопросы, касающиеся соотношения Эллинского союза и Делосской симмахии, а также особенностей устройства последней.

Достаточно распространенной в современной историографии является концепция Ларсена[121], по которой Эллинский союз продолжал функционировать вплоть до 462 г. до н. э., а Делосская симмахия являлась инструментом Эллинской лиги для ведения морской войны против персов под руководством Афин. Одним из главных аргументов автора является сообщение Фукидида о разрыве с афинянами в 462 г. до н. э. союза, заключенного с лакедемонянами (Thuc., I, 102, 4; ср.: Thuc., I, 102, 3). Однако в этом сообщении речь идет не о союзном соглашении, учредившем в 481 г. до н. э. антиперсидскую коалицию (ср.: Hdt., VII, 132; 145), а об афинско-спартанском договоре против персов, заключенном еще накануне Марафонской битвы, возможно, в 492 г. до н. э. (ср.: Hdt., VI, 49; 105 sq.).

В качестве аргумента в пользу существования Эллинского союза и в 60-е гг. V в. до н. э. используется сообщение Фукидида, в котором историк подчеркивает, что лакедемоняне во время восстания илотов призвали на помощь, кроме других союзников, и афинян (Thuc., I, 102, 1). Но если бы Фукидид имел в виду членов Эллинской лиги, то он не стал бы противопоставлять или, по крайне мере, отделять афинян от других союзников. Говоря о других союзниках, Фукидид имел в виду прежде всего пелопоннесских союзников Спарты. Из античной традиции известно также, что такие члены Пелопоннесского союза, как Мантинея (Xen. Hell., V, 2, 3) и Эгина (Thuc., II, 26, 2; IV, 56, 2), действительно помогали Спарте во время восстания илотов. Помощь лакедемонянам оказали и платейцы (Thuc., III, 54, 5). Обращение к ним спартанцев было обусловлено скорее не членством их в Эллинской лиге, а договором, который был заключен с ними Павсанием (Thuc., II, 71; 72, 1; ср.: Thuc., III, 68, 1). По-видимому, лакедемоняне вплоть до 60-х гг. V в. до н. э. считали этот договор основанием для дружественных отношений с платейцами (Thuc., III, 68, 1) и потому обратились к ним за помощью. Сами же платейцы откликнулись на призыв спартанцев, ибо так же поступили и афиняне (ср.: Thuc., III, 62, 2).

Афинян Фукидид отделяет от прочих союзников прежде всего потому, что они давно уже стояли во главе Делосско-аттического морского союза, но вместе с тем оставались еще в союзных отношениях со Спартой, так как упомянутый выше договор, заключенный между афинянами и лакедемонянами накануне Греко-персидских войн, не был расторгнут. По мнению самого Фукидида (Thuc., I, 102, 2), лакедемоняне пригласили афинян главным образом ввиду того, что считали их искусными в осаде укреплений.

Обстоятельства, при которых в Афинах было принято решение оказать помощь Спарте (Plut. Cim., 16, 9),