снова кивнула. Дальше мы ехали молча.

Изредка телега вздрагивала, наезжая на камни, тогда Валлен тихо бормотал ругательства. Арланд уплыл в свои размышления и снова закурил трубку, иногда он давал трубку мне, Эргея тихонько посапывала во сне. Постепенно я начала засыпать, сама того не замечая. Очнулась от сладкой дремы я только тогда, когда Арланд заворочался, убирая что-то в сумку. Я лежала возле него на мешках, и он задел меня рукой.

Взглянув спросонья на черное небо, усыпанное миллиардами блестящих пылинок, я уже не смогла отвести взгляд. Звезд было столько, что, казалось, небо подменили ковром с блестками! Я застыла, не в силах отвернуться от этой красоты. Теперь мы инквизитором вместе заворожено смотрели вверх, укрывшись теплым черным плащом.

– Бэйр, а тебе никогда не казалось, что звезды – это другие миры? – вдруг тихо спросил Арланд, не отрывая от неба блестящих глаз.

– Казалось, – прошептала я. Говорить ему, что я знаю, что это другие миры, вселенные, планеты, или не поверит?…

– А мне постоянно кажется. Так хочется узнать, что там, как там… Вдруг есть мир, где магии нет и в помине?

– Такой мир точно есть, – я не выдержала и улыбнулась.

Мы снова замолчали, разглядывая небо. Каждый думал о своем, пока не уснул.

Проспала я немного, уже через три часа Арланд меня аккуратно растолкал. Эргея еще спала, укутавшись в плащ, а солнце и не думало показываться, только едва посветлевшее небо говорило о том, что скоро рассвет. Я недоуменно посмотрела на инквизитора, разбудившего меня до конца пути, но он указал на местность вокруг, в темноте я смогла различить дома вдали. Мы подъезжали к деревне.

Проехав по спящим улицам, мы остановились возле одноэтажной бревенчатой избушки с сараем и хлевом неподалеку. В маленьких окнах не горел свет. Нас никто не ждал.

– Отведите коней в сарай и привяжите, возьмите вещи и заходите в дом, – велел Валлен, осторожно беря жену на руки. – Ждите в сенях, я приду и скажу, где вам устроиться.

Мы с Арландом тихо, не издавая лишних звуков, слезли с телеги и отвязали лошадей.

Черт не стал упрямиться и сразу пошел за мной к сараю, где я его и оставила.

Мы зашли в сени, вещи здесь были разбросаны. На лавке стояла небольшая деревянная кадка, в ней лежало еще мокрое белье. Видимо, хозяева уехали быстро… боялись опоздать?

Мы с инквизитором постояли некоторое время в сенях, а потом к нам вышел Валлен со свечой в руках.

– Идите за мной, – велел он и направился вглубь дома.

Хозяин провел нас на кухню и велел положить сумки под широкую лавку у печки.

– Садитесь за стол, чем смогу, уважу, – буркнул он и полез в погреб.

Когда Валлен вылез, в руках у него был горшок с чем-то съедобным.

– Черт, печку надо топить, подогревать…

– Давайте я, – предлагаю. – Я в два счета подогрею.

– Как это, интересно знать? Голыми руками? – он с сомнением посмотрел на мою единственную рабочую руку. Вторая, искалеченная кисть которой была укрыта бинтами, всегда находилась под плащом.

– Именно, – кивнула я, принимая горшок.

Пока я подогревала завтрак магическим огнем, Валлен достал деревянные миски, разлил по кружкам квас.

– Итак, – начал он, когда еда была разложена по тарелкам, а квас разлит по кружкам. – Теперь поговорим.

– Я внимательно слушаю, – кивнул Арланд.

– Дело касается моего младшего сына. Он резвый, веселый мальчишка, матери по дому помогает, за мной хвостом ходит, братьев слушается, лошадей уважает… Мы все в нем души не чаем. Но с месяц назад он начал проявлять характер. Вроде, взрослеет парень, нормально, повредничает, похамит, со всеми бывает. Но он как-то очень резко переменился. Стал матери выговаривать, что прям до слез, с братьями начал драться, побил как-то нашу лошадь, мне перечить научился… Все бы ничего, но то он тихоня, то куролесить начнет. А три недели назад у него что-то со здоровьем началось. Лежит утром на своем месте, не встает. Мы его всей семьей будили, а он только слабо отнекивался и говорил, что встать не может. На следующий день он был бодр и носился по полям, как обычно. Через неделю все повторилось, потом стало происходить чаще. То он спал, как убитый, то с жаром мучился, то его рвать начинало, то встанет, жив-здоров, и работать пойдет. Инквизитор тот сказал, что не знает такой болезни и, обычно, при неизвестных болезнях умирают через две недели. Последние вот дни… – Валлен запнулся, опустил глаза вниз, выпил квасу и только после продолжил. – Последние дни он не встает с кровати, не ест, почти не говорит, ходит под себя, как дитя неразумное, бредит, просыпается редко, минут на десять в день… Истощал совсем, мы его бульоном кормить пытаемся, да он и этого пару глотков в день сделает и опять уснет. Мы не знаем, что уж с ним делать… Бедный мальчик…

Не выдержав, Валлен закрыл лицо руками. Когда он убрал руки, в свете свечи было видно только покрасневшие глаза.

– Могу я осмотреть его? – попросил Арланд.

– Да… конечно. Идите за мной.

Валлен отвел нас в одну из немногочисленных комнат.

Свечка осветила голые стены, пол и широкую лавку у стены, на которой, укутанный в перьевое одеяло, лежал больной.

Подойдя поближе, мы с Арландом различили в чертах бледного исхудавшего лица мальчика тринадцати лет. У него были рыжеватые, как у матери, волосы, и уже проглядывался орлиный нос отца. Если бы не мертвенная бледность и худоба, ребенка можно было бы назвать очень красивым.

Больной как будто почувствовав наше присутствие, слабо задвигался и приоткрыл глаза.

– Бать?… – тихо позвал он. – Ты?

– Я. Ты чего-нибудь хочешь? Чувствуешь себя как? Я нашел еще инквизитора и какую-то ведьму, они обещали попытаться тебе помочь. Ты потерпи, скоро поправишься! – сказал Валлен, сев на край кровати и наклонившись к мальчику.

– Ведьму? – мальчик открыл глаза шире. – Настоящую?

– Самую настоящую, – кивнула я, опускаясь на колени перед кроватью, так, чтобы ребенок мог меня видеть. Немного подумав, я зажгла над ним неярко светящийся шарик зеленого света.

– Ведьма… Па, пить хочу.

– Сейчас сынок, сейчас принесу, – сказал Валлен и поспешил вышел из комнаты.

– Ведьма… – мальчик позвал меня, как только его отец вышел. – Ты меня закопай поглубже и цепями обмотай, хоронить когда будешь… Я сны вижу, как людей убиваю… Проклят я.

– Это мы еще посмотрим, – твердо сказал Арланд и подошел поближе к кровати.

Вытянув руки над телом мальчика, он закрыл глаза и сосредоточился.

С минуту инквизитор водил руками над ребенком, а потом пришел