И за этим элементарно заснул.

Милена взяла смартфон мужа и положила его на столик около огромной кровати, принадлежавшей раньше какому-то то ли герцогу, то ли даже императору, купленной в Европе и привезенной в Новый Свет.

Она опустилась на край кровати, примостилась около мужа и погладила его по руке. Супруг издал громогласную руладу и зачмокал во сне губами.

Она ведь когда-то любила его… Впрочем, врать она могла другим, например, пронырливым журналистам или назойливым родственникам, но никак не себе. Делберта она никогда не любила, а вот любил ли он ее?

Наверное, любил, раз попросил именно ее стать своей третьей женой, а не, к примеру, ту же Лоретту или любую иную фотомодель, актрису или светскую даму.

Милена склонилась над мужем и поцеловала его в розовую щеку. Потрепав его знаменитые крашеные волосы, она поправила подушку, подошла к шкафу и вынула из него одеяло. Вытащить то, на котором покоился Делберт, из-под него, весившего не меньше двухсот тридцати фунтов, было для нее делом непосильным.

Муж, по мнению многих, самый могущественный человек в мире (а уж по своему собственному — во всей Вселенной!), мирно спал, при этом похрапывая. Не гася ночника (спать в кромешной темноте супруг ужасно не любил, что было истинной причиной того, что они спят в раздельных спальнях), Милена вернулась в гостиную, погасила свет в ванной и выключила столь любимого Делбертом политического комментатора, любившего презентовать слухи и сплетни из разряда «теории заговора».

Затем она вышла в коридор и увидела в напряжении ожидавшего ее Грэга Догга.

— С президентом все в полном порядке, — произнесла она, — он просто спал. Спит и сейчас.

Лицо Догга расслабилось, и Милена, поддавшись внезапному импульсу, заметила:

— Вам тоже стоит отдохнуть. Думаю, до шести утра теперь все будет спокойно.

Грэг усмехнулся и ответил:

— Мэм, приятно услышать от вас такое, мне в самом деле надо прилечь. Вас проводить до ваших апартаментов?

— Да! — сказала Милена еще до того, как мозг велел ей отказаться. И снова они шли по пустому, огромному, столь нелюбимому Миленой дому и молчали. Но удивительно, что от этого совместного с Грэгом молчания у Милены пела душа. Только один тот факт, что он был рядом, поднимал ей настроение.

— Доброй ночи, мэм, — произнес заместитель начальника секретной службы, и Милена вдруг поняла, что они оказались около двери ее апартаментов. И как это они так быстро добрались до них?

Она ничего не ответила, глядя в широкую спину медленно, по-кошачьи удалявшегося Грэга.

Ей так и хотелось окликнуть его, пригласить зайти, выпить — хоть виски, хоть снова апельсинового сока. Просто поговорить с ним. Или даже помолчать. Главное, знать, что он рядом.

Однако она понимала, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не может позволить себе подобное. Да и Грэг наверняка бы отказался от ее предложения — быть уволенным президентом США с «волчьим билетом» ему, молодому и явно рассчитывавшему подняться по карьерной лестнице, вряд ли хотелось.

Как и заводить роман, хотя бы исключительно в фантазиях и совершенно платонический, с первой леди он тоже никогда бы не стал.

Или, быть может…

— Грэг! — окликнула Милена мужчину, и тот быстро, чересчур быстро обернулся.

Он что, ждал, что она его окликнет?

— Да, мэм? — произнес он странным, сдавленным тоном.

Милена сжала кулаки. Нет, она не имеет права, она не может поддаться сиюминутным желаниям. Даже если она и пригласит к себе посреди ночи заместителя начальника секретной службы, чтобы, к примеру, обсудить… обсудить инцидент с этой француженкой (хотя, что тут, собственно, обсуждать), то он ведь все равно не прижмет ее к себе, не поцелует, не возьмет на руки и не отправится с ней в спальню.

Потому что она была первой леди США, а он — ее телохранителем. Как глупо и пошло, прямо как в этом старом, как бы сказал Делберт, идиотском старом, но таком пронзительном фильме с ныне покойной Уитни Хьюстон и еще, слава богу, живым, но превратившимся в грандиозную развалину Кевином Костнером.

Господи, да она что, хочет переспать с Грэгом Доггом? Или, что намного хуже, влюбилась в него?

— И вам тоже доброй ночи, Грэг! — проговорила Милена тихо и вдруг поняла, что назвала его по имени.

— Спасибо, мэм.

Он развернулся — причем намного медленнее, чем до этого повернулся на ее зов — и двинулся дальше по коридору, оставляя апартаменты первой леди у себя за спиной.

И только опять же в идиотских фильмах телохранитель в подобных сценах разворачивался и бежал навстречу своему высокопоставленному объекту, который тоже плюет на все условности и забывает все приличия и в экстазе сливается с ним на фоне заходящего (или, в качестве разнообразия, восходящего) солнца.

Милена внезапно поняла, что не имела ничего против того, чтобы слиться в экстазе с Грэгом Доггом. Хоть на фоне заходящего, хоть на фоне восходящего солнца, или даже луны или звезд.

«Спасибо, мэм». Вот и все, что она услышала от него. Но на что она надеялась, что она ожидала? Надо бы разузнать, есть ли у него жена и, возможно, дети? Или хотя бы подруга…

Милена зашла в свои апартаменты, заметила лежавшую на каминной доске открытку — и онемела. На ней появилась приписка: «Гордион».

Ведь до этого на ней была всего лишь одна кодовая фраза, а теперь… теперь появилось и имя того, кто ее начертал!

Неужели Гордион, который, кажется, и так облюбовал ее апартаменты, снова в них проник, пользуясь ее отсутствием, и, словно издеваясь, добавил свою агентурную кличку?

Нет, не словно, а очень даже целенаправленно и безо всякого стеснения.

Милена вздрогнула, пронзенная мыслью о том, что имя мог приписать и Грэг, пока она переодевалась — она ведь видела открытку у него в руках. Или он мог сделать это позднее, получив задание сопроводить эту француженку в ее будуар, а по пути заглянув на пару мгновений в апартаменты первой леди.

Или это был кто-то совершенно другой?

Милена хотела было сначала выйти в коридор и спросить одного из дежуривших неподалеку агентов, не заходил ли в ее отсутствие кто-либо в ее апартаменты. И если да, то кто. Но потом поняла, что этот вопрос прозвучал бы слишком уж странно. Это наверняка приведет к ненужным слухам, не дай бог, еще окажется в виде донесения на столе у мужа.

И вдруг Милена поняла, что больше всего боится, что агент мог бы ей сообщить, что в апартаменты заглядывал Грэг Догг. И тогда бы ее мечта слиться с ним в экстазе оказалась разбитой.

Но ее мучил все тот же вопрос: если не Грэг, то кто? Кто?