Песок на дне ямы был мокрым и холодным. Я не мог признаться в этом Ронни, но в тот момент, мне не хотелось продолжать раскопки, не хотелось видеть, что там внизу. Я всегда был трусишкой. Особенно в сравнении с Ронни.

Мы – на одном из пляжей Нантакет-Саунд, что находятся в стороне от Олд-уорф-роуд. Я помню эту дорогу с безымянными отелями, мотелями, ресторанами и пляжами вдоль нее, которые напоминали квадратики на шахматной доске. На этом фото мы – на общественном пляже рядом с курортом, он теперь носит название «Пляж у воды». Но я не помню, что там было тогда. Какой кошмар, правда? Многие мелкие детали забываются безвозвратно. Возможно, если бы я не был так занят фотографированием, то запомнил бы намного больше.

Смотрите: я заснял это случайно, но вот здесь, в правом верхнем углу – ноги моего отца. Он шел с тетей Кристиной к воде, а потом остановился, чтобы поговорить со здоровенным парнем в тренировочных штанах, ботинках и желтой рубашке. Эта желтая рубашка особенно врезалась мне в память. Я его не особенно хорошо рассмотрел, но запомнил, что он был выше и старше отца.

Я спросил у Ронни, с кем папа разговаривает. Ронни не знал. Мы ждали, пока вернется папа, нам хотелось закопать его в этой яме, которая оказалась слишком глубокой для нас обоих. Когда он вернулся и мы спросили его, кто это был, папа ответил: «Да так, один парень». Мы привыкли, что папа мог завести разговор со случайными людьми в продуктовом магазине, на бейсбольном матче, просто на улице, у него с этим не было проблем. Нас это всегда ужасно смущало (особенно Лиз). А он как ни в чем не бывало болтал с незнакомцами, вызывая у них смех или по крайней мере улыбку.

Мы с Ронни попытались зайти папе за спину и столкнуть его в яму. Вместо этого он сам столкнул туда нас. Я стукнулся головой о голову Ронни. Мы не пострадали, но я рассердился на отца, так сильно, как на это способны только подростки. Однако папе было все равно. Он стал забрасывать нас песком.

Четыре

Фотография сделана дождливым днем. Выбор у нас был следующий: пойти с папой за продуктами или остаться дома и собирать пазлы с остальными. Я остался, но так как терпеть не мог пазлы, слушал в плеере Def Leppard и Scorpions.

На самом деле, пазлы никому не нравились. У мамы, тети Кристины, Лиз и Ронни вид тоже не особенно радостный или довольный. Это заметно по тому, как мама сложила на груди руки и отвернулась от стола. Они уже потеряли всякое терпение и сильно злятся друг на друга.

Помню, эта история с пазлами закончилась тем, что они ничего толком не собрали и разошлись, бормоча себе что-то под нос.

Пять

Здесь мы играем в бейсбол с мальчишками, которые остановились в соседнем доме. Я не помню, как их звали. Они были из Джерси. Высокий и рыжий – мой ровесник, у него были ужасные прыщи. Его кожа все время выглядела воспаленной. Рыжий коротышка был на пару лет старше Ронни, он носил большие очки в круглой оправе, как у мультяшного персонажа мистера Пибоди, а вместо прыщей его лицо усеивали веснушки. Вел он себя еще более странно, чем я, а это о многом говорило. Дома мои одноклассники и соседские мальчишки постоянно издевались надо мной, а я был робким и не мог дать сдачи. Но Денниспорт – это не дом, а совсем другое место, и там я, по сути, стал лидером нашей маленькой летней компании, состоявшей из меня, моего брата (сестра Лиз не любила гулять с нами) и рыжиков из Джерси.

Первые пару дней мы пытались приударить за девчонкой из Италии, которую звали Изабеллой. Вот ее имя я хорошо запомнил. Ей было только двенадцать, то есть она была моложе меня, тринадцатилетнего, но выглядела старше. Она совсем не говорила по-английски, у нее были кудрявые светло-каштановые волосы до попы, а носила она совсем коротенькие шортики, отделанные белой тесьмой. Какое-то время она нас терпела, но потом стала гулять с ребятами постарше.

В общем мы либо ходили по пятам за Изабеллой, либо шпионили за моим отцом.

Шесть

Да, я снял свою руку, которая держит стеклянную бутылку с кока-колой. Рядом с одним из общественных пляжей на Олд-уорф-роуд был маленький мотель. И там стоял автомат, продававший колу в старых бутылках. Она была дорогой, а бутылки – маленькими, и колы в них было меньше, чем в банках, но я считал, что в стеклянных бутылках кола вкуснее.

Я как раз находился около автомата, когда нам пришла мысль последить за отцом. Ронни видел, как он шел по песчаной парковке около мотеля. У него была густая черная борода и поджарое мускулистое тело, уже покрывшееся загаром. Меня всегда поражало, насколько я был непохож на отца.

Мы, ребятишки, инстинктивно спрятались за припаркованной машиной. Даже не договариваясь, мы решили, что выскочим оттуда и напугаем папу или попытаемся затащить его на ближайший песчаный холм. Хотя у нас четверых это вряд ли бы получилось.

Только он не пошел в нашу сторону. Вместо этого он направился к дверям в номера мотеля. Словно наугад остановился перед синей дверью и постучал. Дверь открылась, и он вошел внутрь. Никаких приветствий, он просто вошел, и дверь за ним закрылась.

Конечно, шпионить за родителями – это развлечение для совсем маленьких детей. Но мы были на отдыхе, вдали от дома, и словно перестали быть теми, кем были на самом деле (и это особенно приятно, если тебе совсем не нравится то, какой ты на самом деле), так что у нас было оправдание для такого детского поведения. Разумеется, в присутствии Изабеллы все было иначе.

Мы пытались дождаться, пока папа вернется, но он так и не вышел из той синей двери. В конце концов, нам надоело, и мы убежали на пляж.

Семь

Ронни сфотографировал меня исподтишка. Младший рыжик из Джерси сказал, что, возможно, папа обманывает маму и встречается с одной из горничных мотеля. Я набросился на него, обхватил его шею рукой и макнул головой в воду. Не помню, чтобы испытал тогда какой-то особенный прилив сил, но он позволил схватить себя и надавать тумаков.

Восемь

Эта фотография сделана около того же мотеля, где продается кока-кола. Рано утром папа сказал, что собирается на пробежку. Мы с Ронни