скотчем у вас за спиной, и вместе мы войдем в воду, в ту самую воду. Конечно, это уже не та вода, она другая. Но может, оно и к лучшему.

Так что, не исключено, что мы выйдем отсюда, пройдем вдоль волнореза, окажемся по пояс в воде и постоим там, чувствуя, как холод окутывает нас. И тогда, возможно, вы хотя бы признаетесь, кто вы, что сделали с ним и что сделали со мной.

Где все мы будем

Зейн лежит на диване, накрывшись только вылинявшей желтой простыней, в комнате работает телевизор, но звук выключен. Удивляют его не столько боли в спине и тяжесть в голове, сколько то, что он совершенно не помнит, как переместился сюда, на этот диван, из своей спальни.

Обшивка старого дивана протерта до дыр, кое-где из нее торчат пружины. Всякий раз, когда он пытается пошевелиться, до него доносится странный звук, словно удар металлического гонга, разносящийся по пещере, а источник этого звука запрятан где-то глубоко за обтрепанными подушками.

Слабый свет утреннего зимнего солнца окрашивает комнату в приглушенные тона. Он мог бы снова уснуть, но ему кажется, что спать в гостиной, куда в любой момент могут войти, – это как-то неправильно.

Зейн зевает, кутается в простыню и бредет на кухню. Он хочет кофе, который заменяет ему стимуляторы после того, как с конца весны он перестал принимать риталин. Кофе нет, придется довольствоваться апельсиновым соком с мякотью. Он пьет сок из стакана, глядя в кухонное окно. Вероятно, родители уже уехали на работу. На дорожке перед домом не видно их машины.

Зейн думал, что родители устроят перестановку в доме сразу, как только он уедет в колледж. Он не ожидал, что дом словно законсервируется и покроется толстым слоем нафталина. Здесь изменилось все и вместе с тем ничего. Неужели даже диван вызывает у них сентиментальные чувства? Возможно, то, что они оставили его в гостиной у всех на виду, свидетельствует о каком-то психозе, а вовсе не о желании сохранить его.

Зейн приехал домой из Ассампшен-колледжа на свои первые зимние каникулы. Ему нравятся занятия и преподаватели, он даже не ожидал, что к нему проявят столько участия и будут помогать в учебе.

Два его соседа по комнате в общаге – испорченные богатенькие засранцы, окончившие престижную частную школу, но совершенно безобидные. Зейн, как всегда, легко нашел себе новых друзей. Своих друзей Зейн описал бы теми же словами, что и себя: расслабленные на грани отрешенности, чем нередко вызывают у окружающих досаду и раздражение; прилежные, но не амбициозные; преданные самым близким людям, но крайне ненадежные для остальных.

Иногда, на одном из мероприятий, которые им приходилось посещать в течение семестра, они стояли кружком и держали в руках пластиковые стаканчики с пивом или растворимой шипучкой, смешанной с дешевой водкой, и Зейн ловил себя на мысли, что они все смотрят друг на друга и думают: «Что мы вообще тут делаем? Почему я здесь с вами? Что мы будем делать дальше?»

Зейн возвращается на кушетку со стаканом апельсинового сока, включает звук телевизора. Какая-то британка учит двух пожилых толстеньких супругов, как дрессировать их своенравного йоркширского терьера. Вероятно, до сна он смотрел «Энимал плэнет».

Странно, что родители не выключили телевизор перед тем, как уехать на работу. Возможно, не хотели тревожить его.

Он переключается на один из круглосуточных новостных каналов. Изображение почти все время статичное: два дергающихся кадра по очереди сменяют друг друга. На обоих – женщина-репортер стоит на улице. Позади нее на поле или каком-то другом большом участке собралась толпа. Над ее головой – бескрайнее серо-голубое небо.

Светлые волосы репортерши взъерошены, или ему так кажется из-за того, что картинка все время дергается. Женщина смотрит в камеру, а на другом кадре ее голова уже повернута, или этот кадр сделан как раз в тот момент, когда она поворачивала голову. Женщина пытается посмотреть, что находится позади, у нее за спиной.

Ее руки также меняют положение. На одном кадре она держит у подбородка большой микрофон, который кажется размытым, на следующем – ее руки опущены вдоль тела и никакого микрофона нет. Бегущую строку внизу экрана невозможно прочитать. Желтые буквы и символы размыты и сливаются друг с другом.

Зейн переключается на другой канал, а потом снова возвращается на предыдущий, но перед глазами – все та же безумная сцена. Он пытается посмотреть другие новостные каналы, но там только пустой черный экран. Зейн быстро прощелкивает разные платные каналы. В половине случаев натыкается на тот же черный экран.

Пока Зейн переключает каналы, в дом неожиданно врывается отец, он стремительно проходит через гостиную в кухню. Отец идет быстро и целеустремленно, и Зейн реагирует так, будто его застукали за чем-то нехорошим. Он бросает пульт и живо садится, выпрямив спину, стакан качается у него в руке, и апельсиновый сок проливается на простыню.

– Господи, пап. Ты что-то забыл? – Зейн стряхивает капли сока, комкает желтую простыню и вместе с ней идет на кухню.

Отец работает учителем истории в старших классах и тренером по легкой атлетике. Он занимается и тем и другим больше двадцати лет и за все это время лишь однажды пропустил занятия в школе – в день рождения сына. Так почему же он теперь дома?

Отец быстро ходит по кухне, открывает шкафчики и ящики и так же быстро закрывает их. Увидев наконец Зейна, он говорит: «Я не… Я не…». Его лицо искажено мучительной гримасой, он проводит ладонями по своим седеющим волосам.

Зейн мысленно подсчитывает в уме, что отцу всего сорок два года. Для болезни Альцгеймера рановато, хотя он не уверен в этом. Обеспокоенный и сбитый с толку поведением отца, Зейн хочет ему как-то помочь. На ум приходит только один вопрос:

– Слушай, пап, кажется, с кабельными каналами что-то не то. Ты не знаешь, куда нужно позвонить? Хочешь, я сам этим займусь?

– Что? Нет, нет. – Лицо отца краснеет от ярости. Вид у него всегда был, мягко говоря, жутковатый и грозный. Хотя с годами угловатые черты лица немного смягчились. – Не… что – я не… Мы. Мы не…, то есть мы да… – Затем он вздыхает. Снова хмурится, а потом выходит из кухни и направляется в свою спальню.

В ужасе Зейн следует за ним, размышляя о том, что, возможно, у отца инсульт или аневризма, или редкая форма дегенеративного когнитивного расстройства. Он должен найти мобильный, позвонить маме и спросить ее, что делать.

В