Жена с недавних пор вообще раздражала Хорта больше обычного своей пустой болтовней и бесконечными походами по магазинам за ненужными вещами. Пара уродливых вазочек тусклого стекла, купленная женой на распродаже в соседней посудной лавке, оскорбляла его взгляд несколько дней. Оскорбляла, оскорбляла, пока не свалилась – сама по себе – в кастрюлю с борщом и не испортила обед и воскресное настроение. Готовить-то теперь приходилось самому, раз у жены рука в гипсе. Хорт накричал на жену, и та ушла ночевать в гостиную. Почему-то с этой смешной размолвки они стали спать врозь. Дети дружно принялись ругаться между собой и грубить родителям. Пиво приобрело неприятный запах, где его ни покупай, по телевизору косяком пошли идиотские сериалы, а чемпионат по хоккею посмотреть толком не удалось: из-за обильного снегопада часто вырубалось электричество. Словом, бог любви и удовольствия сачковал и явно норовил переложить часть обязанностей на бога удачи, поскольку тот традиционно отвечал еще и за погоду.

Бог удачи ответил внезапной оттепелью, гололедом и штрафом за неправильную парковку. А потом уж прорвало батареи. Бог благосостояния не отставал: испорченные ковры, мебель, неоплаченный больничный на работе у жены, серия новых поборов у детей в школе. Напрасно Хорт тратился на достойные жертвы, напрасно менял и лакировал алтарь: боги дремали, все четверо, и знать не желали о его проблемах. Пробуждаясь лишь к жертвоприношению, они плакались Хорту на ломоту в каменных костях и сезонную депрессию. Боги состарились и обессилели.

Вырастить новых богов в тайне от старых зимой практически невозможно. Следовало дождаться весны, перетерпеть. Много неприятностей свалилось на семью за эти темные холодные месяцы, в марте чуть-чуть полегчало, жена вернулась из гостиной в спальню, гастрит утих, грубость детей сделалась привычной и не доставляла столько огорчений, как в декабре. Больничный жене оплатили, всего лишь сорок процентов, но все же, все же. Боги самодовольно улыбались, щурились на молодое мартовское солнце, намекали на новые подношения, но Хорт видел: они уже ничего не могут, осталась лишь каменная оболочка.

Едва сошел снег, Хорт ринулся на дачу. Земля сопротивлялась, Хорт вспотел до костей, долбя ее непослушную плоть маленьким ломиком, но все же нашел, что нужно. Четыре маленьких белых камушка лежали рядом на достаточной глубине и вполне годились для того, чтобы при надлежащем уходе и подращивании стать новыми богами. Он похудел, на щеках прорезались глубокие морщины, руки болели от постоянной работы с землей, ведь яму с будущими богами приходилось каждый раз углублять и закапывать от прибывающего света. После работы Хорт ездил на дачу растить маленьких, дома же говорил, что строит сарай для лодки. Сарай-то ведь тоже пришлось строить, старые боги запросто могли его проверить и уличить во лжи.

Наконец камушки проклюнулись на поверхность, к концу мая, к радостному, отчасти наивному ожиданию Хорта, из них вылупились новые боги и прочно заняли дачный алтарь. В тот же день семья переехала на дачу, хотя жена и ворчала, что еще слишком рано, слишком холодно. Старые боги, утомленные переездом, неприятно удивились, обнаружив на алтаре соперников. Пока они раскачивались, формулируя общее соглашение, ограничивающее влияние новеньких на Хорта, молодые открыли свежие пасти с белоснежными зубами, и только хруст пошел, полетели по домику редкие каменные крошки, да и те позже подобрал и слизнул шустрый новый бог удачи.

Какая жизнь настала у Хорта! Даже жена несказанно расцвела и похорошела, не говоря уж о прибавке к зарплате. А погода в конце мая могла соперничать с июльской. Наконец-то отпустил гастрит, и сошли мозоли на ладонях. Новые боги дали больше, чем просил Хорт. Юную нежную соседку с розовыми сосками и большим доходом дали боги. И жена не ревновала его, а дети лишь заговорщицки подмигивали за обедом. Но пришло время жертвоприношения.

Хорт расщедрился: за хорошую заботу и платить приятно. Но то, что старым богам показалось бы роскошным пиром, у новых вызвало злую усмешку. Хорт удвоил плату, а боги все кривились. "Нечего баловать, – решил Хорт, – сами не знают цены жертвам, молодые еще. Пусть посидят на голодном пайке, а там поглядим".

Тут-то и выяснилось, что жена не ревновала, потому что не знала о соседке. Рассказали ей дети, ну раз папаша отказался заплатить отпрыскам за молчание. Жена ушла, отсудив квартиру. Нежная соседка одолжила крупную сумму на развитие бизнеса и уехала в Турцию навсегда. Хорту пришлось самому залезть в долги, чтобы немного поправить дела, да и жертвы требовалось принести достойные, успокоить богов. Вечером обналичил деньги, а наутро разразился экономический кризис и наступил дефолт.

Когда Хорт вышел из больницы после обширного инфаркта, стояла глубокая, отменно холодная осень. Он не поехал на дачу, сразу отправился в лес. Там, под корнями старой кривой сосны, нашел четыре подходящих белых камушка, совершил обряд и настроился на долгое ожидание… Эти боги росли еще быстрее предыдущих, уже через неделю подращивания бог удачи высунул из камушка ротик и укусил Хорта за безымянный палец.

Знаешь, как это бывает? Представь: жара, лужайка посреди редкого леса. Травой пахнет, еще смолой и хвоей, и пылью пахнет от песка под чахлым кустом. Мальчишка бегал где-то все утро, лег под этот куст и не то что заснул, а так, разморило его. Лежит на боку, левую руку вперед вытянул, хотел дотянуться до пучка травы, оборвать его, да лень стало. Рука повернута раскрытой ладонью вверх, пальцы с обгрызенными ногтями, в заусеницах, растопырены. И вроде кажется ему, что из пучка травы лезет золотая ящерка, маленькая, тощенькая, только голова большая. Пригляделся, а голова-то у ящерки человеческая, с носом, высокими бровями и даже с бородкой узенькой, тоже золотой. Схватить бы ящерку, но лень двинуться, сил нет. А она сама уж ползет прямо в руку, устраивается, как в гнездышке, лапки расправляет и – раз, пропадает в ладони, словно ее всосало туда внутрь, под кожу, понесло током по жилкам.

Мальчишка засыпает по-настоящему и, проснувшись на жесткой земле, не может вспомнить – была золотая ящерка на самом деле или приснилась. Но дальше живет с памятью о ней. Знает про себя – что-то ему уготовано особенное. Удача или талант какой, но скорее всего богатство. Вот он вырастет, получит свое богатство и никогда не придется, как сейчас, торчать летом с родителями на унылой даче, носить дешевые шмотки, у одноклассника деньги из рюкзака воровать на компьютерную игру. А уж на игровых автоматах можно с утра до вечера шпарить.

Но почему-то к игровым автоматам больше не тянет, какой-то он скучный делается, без куража. Учится по-прежнему не ахти, но в драки не лезет. Ни математика, ни география его не привлекают, музыкальный слух не прорезается, способности к рисованию тоже помалкивают, и с талантами совершенно неясно – есть ли они у данного среднего мальчишки. Экзамены сдает кое-как. И вот уже работает шофером или охранником, женится без особой любви, но у жены своя квартира. В квартире скоро делается тесно, жена рожает двух детей, одного за другим. Живут они с женой и детьми довольно мирно, ругаются в меру, пьют в меру.

В азартные игры бывший мальчишка не играет, билеты лотерейные больше не покупает, потому как убедился: не везет ему. После работы лежит на диване, телевизор смотрит, пиво только с пятницы по воскресенье. По субботам ходит в баню и позволяет себе расслабиться как следует. Летом они с женой ездят на старую родительскую дачу, дом он, конечно, выстроил там новый, тоже не ахти какой, но все-таки не из тарной дощечки.