слышу, — хорошо ты его. Занимаешься чем-то?

— На улицах часто дерусь, — жму плечами, даже не думая о том, что это не лучшая информация для полицейских. Хуже уже точно не будет. — Занимался пару лет рукопашкой.

— По побоям заметно было.

Мне странно всё это слышать от ментов, хотя, возможно, это какой-то новый способ добычи информации у них, я не знаю. В любом случае я не собираюсь отмалчиваться. Я бил, признаю. Но за дело, не просто мне подраться вдруг захотелось. Гнуть эту линию до конца буду, а там как пойдет уже. Надеюсь, Машка будет меня навещать, если меня посадят таки. А то я без нее вообще не вывезу тут.

— На выход, — говорит один из ментов, выводя меня из тачки.

Машина отца влетает на парковку у отделения сразу же, папа выходит взбешенный и весь на эмоциях. На меня бесится?

— Ярослав, ни слова без адвоката, понял меня? — киваю. Понял, понял. Пофиг только, что рассказал уже всё, что мог. Правда в протокол ничего никто не писал, надеюсь, что диктофона у них с собой не было.

Меня заводят внутрь, отец остается на пункте пропуска объясняться, кто он такой и зачем его должны пропустить.

Меня как шавку кидают за решетку, временная камера для только задержанных, даже не снимая наручников. Ну зашибись спасибо, мне в кандалах этих жить теперь что ли?

— Посиди тут часок, подумай, потом к тебе полковник Манукян подойдет, с ним разговаривать будешь. Понял?

— Понял. Наручники-то сними, чё я за решеткой сделаю без них?

— Не положено, — говорит беспристрастно и замыкает дверь, уходит.

А я остаюсь. В камере стремные серые бетонные стены и что-то похожее на лавочку у дальней стены. Грязное, вонючее и затхлое помещение просит поскорее убраться отсюда, но я могу ровно столько, сколько раз я по-настоящему целовал Машу. Ноль.

Минут через шесть таки врывается отец. Еще более бешеный и взволнованный.

По пути ко мне его перехватывает один из сотрудников, но папа отмахивается от него, как от назойливой мухи.

Закаленный жизнью, ему на всех насрать.

— Так, — говорит он, запыхавшись, когда подходит к решетке. — Адвокат будет минут через сорок, крутой мужик, он и не такие дела вытаскивал. А теперь скажи мне, какого черта ты натворил.

— Избил сына Манукяна, — закатываю глаза.

Манукян каким-то образом папиным партнером является. Ну или что-то около того. Поэтому его сынок и был на том вечере, собственно говоря. Не стесняясь подсыпать наркоту девушкам, браво.

— Сын… — говорит папа на выдохе, прикрывая глаза и сжимая пальцами переносицу. — Ну как так, а?

— Пап, это из-за него Машке плохо было. Он еще при мне к ней клинья подбивал, а потом, когда я ушел, он ей наркоту подсыпал. В анализах нашли, док сказал, доза для Маши приличная, хорошо вовремя поняли и начали лечение. Еще грамм и она умереть могла. Я как узнал — с катушек съехал, вот и поехал к нему домой и навалял ему.

Я вижу, как лицо отца багровеет от гнева и злости. Он не осуждает меня. Сам бы также поступил.

— Анализы на руках? — спрашивает сквозь зубы.

— Да. И док сказал что даст показание, если надо. Всё есть. Только доказательства, что это именно он — нет.

— Найдем, — он сам на себя не похож, ударяет ладонью по стальным прутьям решетки и уходит куда-то, снова отмахнувшись от одного из ментов.

Я ни черта не понимаю, но покорно сажусь на эту убитую лавку и просто жду. Чего или кого — понятия не имею. Жду.

Телефон забрали, ключи забрали, всё забрали, даже заняться нечем. Смотрю в потолок и на стены этого семизвездочного отеля и усмехаюсь себе под нос: докатился, Яр. Позорю отца, снова. Если эта история всплывет, его бизнесу скорее всего придет если не пиздец, то будет приличная такая яма, в которую очень долго его компания будет падать.

Не хочу подводить отца. Но что я должен был делать?!

Я не знаю, сколько времени проходит, когда ко мне заходит хоть кто-то. Тут время не сосчитать, тянется медленно, просто звиздец. Как люди годами сидят? Это с ума сойти можно.

— Ярослав Игоревич? — спрашивает мужик в костюме. Киваю. — Я ваш адвокат, Игорь Владимирович просил приехать. Обрисуйте мне ситуацию, будьте добры.

Рассказываю ему всё как есть. Я всё еще не собираюсь ничего ни от кого скрывать.

В конце нашего разговора влетает отец. Злой, всклоченный. Его нервы этот день знатно потрепал.

— Валера, за мной, — зовет он адвоката и снова куда-то уходит.

Я подозреваю, что он там решает мою проблему, вполне возможно, с тем самым Манукяном, отцом Давида. Не знаю, каким способом, не удивлюсь, что он ему тоже морду начистит. Я, в конце концов, в него уродился таким.

Мне отчаянно хочется услышать и увидеть, что происходит там, куда ушел отец и увел адвоката, но я не могу ничего, кроме как сидеть в вонючей камере и тупо ждать. Я в буквальном смысле со связанными руками.

Проходит вечность, мне кажется, как я вижу отца, адвоката и… Манукяна. Последний особенно недоволен, мои вроде как спокойны. И чего ожидать.

— На выход, — рычит он, открывая двери. Я встаю, выхожу и останавливаюсь напротив него, протягивая руки с наручниками. Запястья уже звиздец как замлели и болят, а еще кожа натерлись. Хрен знает, для каких гномов делают эти наручники, но для меня они точно маловаты.

— Повезло тебе, — психует он, разговаривая сквозь зубы. Нарочно сильно дергает наручниками, причиняя мне боль. — Понял, сопляк? Скажи спасибо, что он жив остался.

— Это вы скажите спасибо, — говорю ему в лицо, видимо, где-то сожрав пилюлю со смелостью, ну или с бессмертием. — И следите за своим сыночком. Рано или поздно за такие выходки его точно кто-то прикончит.

Я перегнул, конечно, но может хоть у него хватит мозгов донести своему отпрыску хоть что-то в этой жизни?

Мы выходим через минуту, я потираю запястья и чуть шикаю от боли, а папа идет молчаливой скалой.

На