склонна к перепадам настроения, но его близость вызывает воспоминания о его рте на моей киске и о том, как он заставил меня разрываться на части своим языком.

 

Несколько часов спустя он спас меня от верной смерти, получив ножом по лицу. Не могу поверить, что я только что обвинила этого героя в том, что он использовал меня как пешку.

 

Он приближается ко мне, его губы оказываются на расстоянии поцелуя, и я таю от тепла его дыхания.

 

Дверь распахивается, и в комнату врывается Гермиона, её чёрные кудри подпрыгивают, а глаза расширены.

 

— Дядя Лу, — кричит она. — Что случилось с твоим глазом?

 

 

 

Глава 16

Лу отпускает меня и отступает назад, когда Гермиона бросается к нему, обхватывая руками его талию. Он подхватывает её и прижимает к своей груди.

 

— Ничего страшного, — шепчет он ей в волосы. — Просто маленькая царапина.

 

Девочка поворачивается, рассматривая меня. Я напрягаюсь, и на моем лице появляется улыбка.

 

— Это был папочка? — спрашивает она.

 

Он колеблется, прежде чем сказать:

 

— Не беспокойся о нем. Или обо мне.

 

Моя рука поднимается к груди. Я смотрю на Гермиону, разглядывая ее волосы и округлые щечки. У нее черные волосы, как у меня и Арии Маркос, женщины, которую убил Танатос. У девочки зеленые глаза, что тоже характерно для нас с Арией.

 

Прогоняю мысль. Возможно, это просто совпадение. Гермиона — его племянница, а не заложница или военный трофей. Маленькая девочка только что назвала его своим дядей.

 

Она продолжает засыпать его вопросами о ранении, не желая верить, что в этом может быть виноват кто-то еще, кроме ее отца.

 

Любопытство пронзает меня, как клеймо, незнание правды мучительно. Я должна молчать, быть скромной, может быть, даже вернуться за стол и убрать остатки ужина, но я не могу пошевелиться. Не могу отвести взгляд.

 

— Ты сказал, что его заперли, — шепчет Гермиона, ее голос подавлен.

 

Моё сердце замирает.

 

Лу глубоко вдыхает. Это не отличается от того разочарования, которое он выказывал в тот раз, когда я бросалась обвинениями. Похоже, его волнует только одна тема: Танатос.

 

— А кто твой папа, милая? — спрашиваю я. — Может, я смогу помочь.

 

Он поворачивается ко мне, оскалив зубы.

 

— Ты его не знаешь, — уже более мягким голосом он обращается к Гермионе: —А Леда знает, что ты здесь?

 

Её щёки розовеют, предположительно от чувства вины, и она слегка покачивает головой, размахивая кудрями.

 

— Это было «да» или «нет»? — спрашивает Лу.

 

— Нет, — пискнула она.

 

— Иди, найди ее, — говорит он. — Сейчас же.

 

Ее глаза расширяются.

 

— Ты ей расскажешь?

 

Лу опускает ее на пол.

 

— Нет, если уйдешь.

 

С визгом она убегает и выскальзывает за дверь, оставляя меня наедине с Лу и единственным животрепещущим вопросом.

 

Я не могу заставить себя обвинить его в укрывательстве ребенка. Единственное, что удерживает меня от прямого вопроса, — это благодарность к человеку, дважды спасшему меня от Танатоса, но я все равно хочу знать.

 

— В газете упоминалось, что у Арии Маркос есть дочь, — говорю я.

 

Лу хмыкает.

 

— Может быть, это Гермиона?

 

Еще одно ворчание, которое, как я понимаю, означает «да».

 

— А ее отец?

 

— Как думаешь, кто?

 

— Танатос? — я прикрываю рот рукой, в голове возникает еще больше связей. — Значит, Гермиона наследница Уранос?

 

— В газете упоминалась мать Арии? — спросил он, скривив губы.

 

— Нет, — мои брови сходятся. — Значит... это Леда? Она бабушка Гермионы?

 

— Леде некуда было идти, и я предложил ей с внучкой пожить у меня. Она гордая женщина, настаивает сама зарабатывать себе на жизнь, поэтому вызвалась быть моей экономкой.

 

— Ох.

 

— Все еще думаешь, что я купил ребенка? — он продолжает идти к столу.

 

— Я об этом не думала, — я хватаю его за предплечье.

 

Он дергает головой в мою сторону и наклоняется к моей руке, пытающейся его удержать.

 

— Ты так сказала.

 

Он прав.

 

Я отпускаю его руку.

 

— Извини. Черт. Я была на взводе.

 

— Еще до того, как ты вышла из дома? — спросил он.

 

— Сегодняшнее утро мозги запудрило.

 

— Мозги запудрило, — пробурчал он.

 

Я сжимаю переносицу, мои щеки пылают.

 

— Я была напугана. Ты такой чертовски большой и...

 

Я захлопываю рот. И так уже сказала слишком много и выгляжу как ханжа, которую никогда не удовлетворяли. Может, и так. Трудно сравнивать, ведь я всю свою взрослую жизнь прожила с одним парнем.

 

Конмак двигается ко мне, его огромное тело возвышается над моим.

 

— И? — спрашивает он низким голосом.

 

Я снова и снова глотаю воздух, пытаясь подобрать слова.

 

— И что? — спрашиваю я, чтобы перевести вопрос в другое русло.

 

— Почему мой член тебя напугал?

 

Между ног поднимается жар. Я сжимаю бедра, пытаясь заглушить возбуждение, но от этого становится только хуже.

 

Конмак двигается вперед, как будто видит меня сквозь повязки, и прижимает меня к стене.

 

— Я не знаю, — бормочу я. — Боялась, что ты разорвешь меня, а потом ты подарил мне самый умопомрачительный оргазм в жизни, и оставил одну.

 

— Жалуешься?

 

— Нет, — шепчу я, затаив дыхание. — Просто растерялась.

 

Он делает еще один шаг, и мы оказываемся лицом к лицу. Мое сердце ударяется о грудную клетку, словно пытаясь запрыгнуть в его тело. Его руки опускаются к моим бедрам, удерживая на месте.

 

— Что постыдного в моем языке на твоей мокрой киске?

 

Мой клитор запульсировал, одновременно от шока и потребности. Я кладу руки ему на грудь, пальцы исследуют его твердые мышцы. Его сердце бьется так же сильно, как и мое, а тепло его кожи будоражит мою кровь.

 

— Лу, — бормочу я. — Это не...

 

— Я жду ответа.

 

— Хорошо, — я облизываю губы. — Мне показалось,