Мы вышли из дома и направились в другой конец деревни, где в одной клетке сидело два волкмута, а рядом медмут. Он забрал у меня зубы и как только мы приблизились к клетке, мелкая дрожь сотрясла один из них.

— Ты можешь дать мне его на время? Я схожу на собрание, проверю твои слова и кое какие свои мысли.

— Конечно учитель, пока обойдусь без него.

Мы пошли обратно и на перекрестке расстались, договорившись встретиться на тренировке, от которой меня никто не освобождал.

Но утром учителя не было. Его заменял старший ученик, а на вопрос, где мастер? Он ответил, что тот попросил его, провести занятия, а самого не будет какое-то время.

Приближался день свадьбы, мы с отцом были заняты подготовкой. Собирали вещи, ходили по дворам приглашая на торжество, готовили с разрешения деревенской верхушки лошадей и повозки. Мимоходом увидел учителя. Он дал добро, пока не посещать его занятия и попросил еще, подержать у себя подвеску из зубов.

На следующий день, под вечер, он сам пришел к нам в дом. Это была великая честь и отец, накрыв стол, соблюдая все приличия гостеприимства, принял его, угощая самым лучшим, что оказалось в доме.

Дождавшись, пока Улика убежала на двор суетясь по хозяйству, мастер понизив голос сказал:

— Не спрашивайте почему, но думаю вам надо уезжать и чем быстрее, тем лучше. Как только сыграете свадьбу, сразу бегите.

Кас тяжело опустил руки на стол и взглянув прямо на учителя спросил:

— Все так плохо?

— Я не могу сказать, — при этих словах он посмотрел на меня, — уверен все хуже некуда.

Затем он поднялся, поблагодарил отца за гостеприимство и попросил меня его проводить.

Встречающимся на пути он демонстрировал полное безразличие, приветствуя их кивком в немногословной манере.

Обойдя свой дом и осмотрев его внутри, он только после этого присел и рассказал о своих опасениях:

— Все очень плохо Свит. Если верить твоему зубу, а я верю, одна семья из трех, которые руководят нашей деревней мутанты.

— Наверняка есть и другие, — сказал я.

— Ты знаешь кто?

— Знаю тех, кто был, а сейчас нет.

— И кто же? — подозрительно посмотрев на меня, спросил он, а потом сам же ответил. — Леока!

— Рудольф и другие, — продолжил я.

Мастер вытаращился на меня и понизив голос спросил:

— Ты их всех?

Он обхватил голову руками.

— Кто же ты такой Свит? Как вообще это возможно?

Я пожал плечами.

— Они все хотели меня убить, я только защищался.

— Но почему именно ты?

Я снова пожал плечами. Говорить, как они хотели принести меня в жертву, да и про остальных, не захотел.

— Ладно, — продолжил мастер. — Собрание прошло, если так можно сказать на повышенных тонах. Клан Вельмута настаивал на том, что надо не просто вести с городом торговлю, но и налаживать другие связи и предложил на эту должность своего старшего сына, Марга.

Та еще сволочь, — подумал я, вспоминая как он долгое время, встречая меня в любом месте, пытался отвесить хорошего пинка.

— Я поговорил со многими и твой зуб, указал на тех, о ком я даже и подумать не мог. Чувствую, что назревает переворот и добром это не закончится. А остальные талдычат о едином целом и что все должны быть вместе. Слепцы.

— Так может открыть им глаза? — спросил я.

— А как доказать, что они мутанты? Расскажешь про зуб? Конечно нам никто не поверит, да и они сидеть сложа руки не будут. Я даже предположить не мог, какие масштабы это приобрело. Если бы не ты, то так и подмечал бы разные мелочи, не видя всей картины целиком.

Настал день свадьбы. За невестой приехали будущие родственники и мы на нескольких подводах, с песнями и танцами отравились в путь. Дорога до нового места жительства Улики, должна занять один световой день. Все надеялись, что успеют еще до темна, переночуют, а утром начнется сам обряд.

Я познакомился с братьями Стивена, будущего мужа моей сестры. Они оказались неплохими ребятами и рассказали, что в их деревне случилось несчастье и у одного из глав семейного клана, убили племянника. Он был в ярости и теперь многие воины ищут того, кто это сделал.

Чем-то странным повеяло от этого рассказа и я аккуратно расспросив подробности, поинтересовался как его убили?

Они сообщили, что воины, среди которых был и погибший, выполняли важное поручение глав деревни. И как поведал старший, когда дело шло к возвращению, заметили отсутствие Хорика. Стали искать и обнаружили убитым в спину. Кто это сделал так и не нашли. Были следы, но их потеряли в лесу, хотя в этом деле участвовали лучшие следопыты.

Еще бы они не потеряли мой след, — подумал я. Помня, как выслеживают свои жертвы и что потом делают с ними, будешь очень осторожен. И если не захочешь разделить участь тех, кто остался на поляне, сто раз перестрахуешься, но сделаешь так, чтобы тебя не смогли выследить.

— А еще потеряли специальную печать, которая вроде как была при Хорике, — поведал мне по секрету один из братьев.

— Что за печать? — делая равнодушный вид поинтересовался я.

Я видел, как один из братьев толкнул другого, мол много болтаешь, но тот скривился в ответ и продолжил:

— Это оттиск для секретных документов, им запечатывают спец посылки, которыми заведует одна из высших семей в деревне. Наверняка у вас есть тоже что-то похожее.

— А остальные что, не имеют к этому отношения?

— Не-а, всеми секретами занимается только эта семья, другие не вмешиваются. С ними спорить только себе дороже.

— Почему? — подгорел я интерес вопросом.

— У нас говорят, — теперь уже не сдержался другой брат, — что если свяжешься с ними, то пропадешь.

— Как это пропадешь?

— А вот так. Исчезает человек и никто не знает куда он делся. Поиски потом организовывают, но смысла нет, ведь ищут лучшие, а это те, кто входит в их же семью.

— Только ты это, — покашлял один из братьев, — не говори никому, пусть все будет между нами.

— Конечно не скажу, — заверил их я.

Под размеренный ход телеги все немного задремали, а я стал размышлять.

Получается, что в месте куда везу сестру, действует та самая семья, члены которой находились на том кровавом поле. И именно племянника одного из этих глав я и убил.

Засунул руку в карман и нащупав круглый предмет, провел пальцами по его шершавой поверхности. Если обнаружат у меня, это будет приговором всем моим близким. Я пожалел, что не оставил печать дома, но теперь было поздно, выкинуть ее