нашими трагедиями. Маленьким веничком мы сгребаем их в большой мешок, который с тех пор таскаем за плечами. Мы притворяемся, держим лицо, храбримся. Идем вперед, волоча за собой невидимый мешок с осколками, который весит тонну.

Я знаю, что Капуцина видит мой мешок, потому что я вижу ее.

Самое трогательное в этой нежданной встрече, в этой случайности от зайчика-попрыгайчика, наверное, то, что мы находимся в одной и той же точке нашей жизни. Мы годами жертвовали собой ради других и однажды проснулись в недоумении – а что, собственно, мы здесь делаем? Диана говорит, можно изменить настоящее, не жалея о прошлом, каким бы оно ни было. Этот путь необходимо пройти, чтобы понять, кто ты есть на самом деле.

Мои товарищи вернулись в строй, как только затянулись раны. Но не я. У меня не было на это сил. Тело восстановилось, но не разум. Благодаря переподготовке я встретился с Блумом, который мне невероятно помог. Но он не всесилен. Я сам должен найти ответы и понять, чего хочу. Скоро моя собака уходит на пенсию, и мне придется решать. Осталось несколько месяцев на то, чтобы разобраться.

Например, что подтолкнуло меня сегодня с ней увидеться. Мы договорились встретиться у нее дома, чтобы прогуляться по виноградникам Оберне.

Район впечатляет. Все эти виллы на южном склоне холма, из которых открывается захватывающий вид. Она предупредила: «Не удивляйтесь, когда приедете, я живу в живописном районе», будто извиняясь. Я знаю гору Насьональ.

Ей неловко, потому что я живу на служебной квартире, вместе со своей бригадой. Это у нас еще новый дом. Даже соседей почти не слышно.

Подъехав к вилле, я вижу, как приподнимается занавеска. Она, улыбаясь, машет мне рукой, показывая, что сейчас выйдет.

Мне страшно привязываться.

Страшно, как бы не было слишком поздно.

Уже слишком поздно.

Я ведь поклялся, что больше не буду ни с кем встречаться, не буду рисковать.

Мне хватило одного раза. Одного гребаного раза, когда мне разбили сердце.

Если верить зайчикам, некоторые встречи происходят для того, чтобы склеить осколки. Один человек – цемент, другой – вода; если их смешать, получится раствор, который соединит все то, что разлетелось на части в наших горестях и страхах. Все, что мы носим в мешках.

Мне кажется, вместе с Капуциной мы сможем отлить из этого раствора железобетонную плиту: этот прочный фундамент сам собой образовался в момент нашей встречи. Основание, на котором можно строить самые безумные мечты.

Я успеваю помечтать обо всех этих цементных работах, пока иду от дверцы автомобиля к багажнику, чувствуя себя при этом как подросток на первом свидании.

Она открывает дверь гаража, пока я отпираю собачью перевозку. Блум пулей вылетает и несется к Капуцине. Я так и обидеться могу.

– Проходите сюда, входную дверь заклинило – ключ застрял. Не обращайте внимания на беспорядок…

У нее в гараже чище, чем у меня в гостиной!

– Вот это машина! – восклицаю я, увидев огромный полноприводный кроссовер, занимающий полгаража. – Рассекаете на ней?

– Я ею не пользуюсь, это машина отца.

– Надо бы хоть иногда ее выкатывать. Обидно, что она стоит и ржавеет.

– Для меня она слишком большая. Дядя время от времени ее берет. Я хотела ему отдать, но он отказывается. Может, вам нужна?

– Капуцина, нельзя же такое предлагать незнакомым людям!

– Мы ведь уже немного знакомы, разве нет? Я не хочу продавать ее кому попало, это все-таки машина отца.

– Нет, для машины мы еще недостаточно знакомы!

– Пойдемте, покажу вам дом, чтобы вы узнали меня получше!

– Сразу говорю: на кроссовер все равно не соглашусь.

Она улыбается и ничего не отвечает.

От огромной роскошной виллы веет ледяным холодом. Построенная на склоне холма, она расположена на нескольких уровнях, внизу – крытый бассейн. Вид из окон великолепный, просто головокружительный.

– Вы плаваете?

– Да, чтобы немного подкачать верх, а то от бега спину ломит. А вы?

– Раньше плавал, чтобы восстановить сломанную спину, сейчас меньше. Мне хватило реабилитации. Я много гуляю с Блумом, иногда бегаю.

– Можем вместе пробежаться, если хотите.

– Мне за вами не угнаться!

Она не спорит и обещает меня ждать.

Пока она готовит кофе, я наблюдаю, как она хозяйничает на громадной черно-белой кухне, и представляю, как ей живется здесь одной, среди этих необъятных пространств.

– Дом великоват для такой малышки, как я, да?

Уж не знаю, то ли она прочитала мои мысли, то ли меня выдал взгляд, то ли мы просто совпадаем по фазе – мы ведь и пишем друг другу одновременно об одном и том же. Что ей сказать? Конечно, дом слишком велик, как и машина, как и пустота, с которой ей теперь приходится уживаться.

– Может, перейдем на «ты»? – предлагаю я, сам удивляясь своей смелости.

– С радостью.

– Возможно, тебе стоит подумать, насколько этот дом соответствует тому, чего тебе хочется.

– Понять бы сначала, чего мне хочется.

– Если вдруг тебе нужен шофер для большой машины…

Она улыбается. Спрашивает, куда бы я ее отвез. «На край света» – первое, что приходит в голову. Но я молчу.

Она поставила на пол миску с водой, Блум встал и пошел пить.

Я сижу на высоком табурете с чашкой в руках. Она стоит, прислонившись к столешнице.

– Давай покатаемся, хочу отвезти тебя в одно место, которое мне очень нравится. На твоей или на моей?

– Может, на машине твоего отца?

Она не желает садиться за руль, отдает мне ключи. Я как ни в чем не бывало трогаюсь с места и доезжаю до парковки на окраине города. Остановившись, говорю ей, что если она хочет куда-то поехать, то пусть сама меня везет.

Она тихонько бурчит: «Меня поставили перед фактом, второй раз я на это не попадусь, бур-бур-бур…» – и от этого становится еще очаровательней. В конце концов, она сдается, когда я намекаю, что у Блума скоро возникнет острая нужда и будет досадно, если он справит ее в багажнике машины.

Она знакомится с автоматической коробкой передач, а я – с ее нервным хихиканьем. По привычке она то и дело хватается за рычаг. В конце концов я кладу свою руку на ее, напоминая, что этого делать не нужно. Я чувствую, как ее замерзшие пальцы касаются моих.

Через какое-то время она осваивается, и моя рука, увы, ей больше не нужна.

Проехав еще немного, она останавливается на обочине, выключает зажигание и благодарит меня.

– Он бы гордился мной, – шепчет она с сияющими глазами.

Я сжимаю ее по-прежнему ледяные пальцы и говорю, что тоже ею горжусь. На этой стадии классического знакомства я бы никогда на такое не осмелился. Но с ней все по-другому. Просто, естественно и очевидно.

Глава 49

Когда все возвращается

Они долго бродили под ледяным солнцем. Она потуже завязала шарф, а он поднял воротник, когда задул ветер. Они много смеялись. Адриан и Капуцина с полуслова понимают друг друга, у них одинаковое чувство юмора, и один легко подхватывает то, что сказал другой. Им обоим это было необходимо: и смех, и более нежные моменты, долгие разговоры, особенно о терапии. О том, как много сделала Диана для Адриана, буквально держа его за руку все эти годы. Без этой опоры он бы не устоял. О том, что открыла для себя в терапии Капуцина и как легко ей теперь с Дени. Они обсудили супругов Дидро, которые производят впечатление такой прочной, дополняющей друг друга пары.

В конце концов они совсем продрогли под порывами пронизывающего восточного ветра, и им захотелось горячего чаю.

И вот они дома, на теплой кухне. Капуцина ставит чайник, Адриан наблюдает за тем, как она достает из шкафа две чашки.

Вдруг она подходит к Адриану, молча обнимает и прижимается щекой к его шее. Блум мирно наблюдает за ними, явно одобряя происходящее. Потом вытягивается на полу, кладет морду на передние лапы и прикрывает глаза. «Можете не спешить, я пока вздремну».

Оправившись от изумления, Адриан заключает ее в нежные объятия. Сколько человечности