Долли отрицательно качает головой.

Сидит, наверно, в «Синей птице» и уминает бифштекс с жаренойкартошечкой и капустным салатом — и все за семьдесят пять центов...

Шум в кондитерской.

Кто там, в кондитерской? Это вы, Вэл?

Из кондитерской выходят сестры Темпл и надменно шествуютмимо нее.

Лейди. Уходите, девоньки?

Сестры Темпл выходят из лавки.

Слава тебе, господи, убрались. (Смеется. Сбрасывает плащ наприлавок. На ней нарядное платье с глубоким вырезом, на шее тройная жемчужнаянить, к корсажу приколот бант из пурпурных атласных лент.)

Бьюла (печально вздохнув). Сколько лет мы знакомы, Лейди?

Лейди (заходит за прилавок, вынимает из коробки бумажныеколпаки и свистульки). Много. Много лет, Бьюла. Вы, наверное, еще помните, какмои родители приехали сюда на грузовом пароходишке из Палермо... По пути мызаходили в Венесуэлу — в Каракас, папа там еще купил обезьянку. Шарманка иобезьяна — вот все, что мы везли с собой. Я и сама была тогда чуть большеобезьянки, ха-ха!.. Помните обезьянку, Бьюла? Тот, кто продал ее папе,утверждал, что она совсем молоденькая, но он солгал: обезьянка была стара, наладан дышала. Ха-ха!.. Но зато какая была нарядная! (Выходит из-за прилавка.)На ней был зеленый бархатный костюмчик и маленький красный колпачок, которыйона подкидывала и ловила. Да еще у нее был бубен, она собирала в него денежкипосле представления. Ха-ха-ха... Шарманка играла, а обезьянка все плясала иплясала на солнцепеке, ха-ха! «O Sole Mio, da, da, da, daaa...!» (Садится настул у прилавка.) Однажды она слишком долго плясала на солнцепеке — она быладряхлой обезьянкой — и свалилась замертво... И тогда папа обернулся к зрителям,поклонился и сказал: «Представление окончено, обезьянка сдохла». Ха-ха!..

Небольшая пауза.

Долли (с заискивающей ехидностью). Просто удивительно,до чего Лейди умеет владеть собой.

Бьюла. Да-да, просто удивительно!..

Лейди. Что касается меня — представление еще неокончено, и обезьянка еще не сдохла! (Вдруг.) Вэл!.. Это вы, Вэл?

Кто-то вошел в дверь кондитерской — задребезжали под порывомветра подвешенные там колокольчики. Лейди рванулась к арке, но остановилась,увидев вошедшую Кэрол. На ней демисезонное пальтецо и матросская шапочка сзагнутыми вниз полями, на которых выведено название корабля и какая-то дата: толи память о чем-то уже прошедшем, то ли напоминание о предстоящем.

Долли. Вот вам и первый посетитель, Лейди.

Лейди (заходит за прилавок). Кондитерская закрыта,Кэрол.

Кэрол. Там вывеска: «Открытие сегодня».

Лейди. Для вас — закрыта.

Кэрол. Мне придется побыть здесь немного. Задержали моюмашину: у меня, видите ли, нет прав — их еще раньше у меня отобрали. Хочупопросить кого-нибудь перевезти меня через реку.

Лейди. Можете взять такси.

Кэрол. Мне сказали, ваш приказчик уезжает сегодня, и яхотела...

Лейди. Кто вам сказал, что он уезжает?!

Кэрол (идет к прилавку). Шериф Толбет. А начальникполиции посоветовал договориться с вашим приказчиком. Раз уж ему сегодня тожепридется переезжать через реку, он мог бы сесть вместо меня за руль.

Лейди. Вам дали неверные сведения!

Кэрол. А где он? Я не вижу его.

Лейди. Зачем вы его преследуете? Он вами неинтересуется. С чего бы это вдруг ему уезжать сегодня?

Дверь кондитерской снова открывается.

Лейди выходит из-за прилавка.

Лейди. Вэл? Это вы, Вэл?

Из кондитерской выходит колдун-негр. Он быстро и невнятнобормочет про себя, протягивая вперед руку, в которой зажато что-то. Бьюла иДолли с возмущенными возгласами бегут к двери.

Нет, нет, не нужна мне ваша ворожба! Уходите!

Негр оборачивается и хочет уйти.

Кэрол (проходит в глубину сцены). Дядюшка! Клич Чоктоу!Я дам тебе за него доллар.

Тяжко вздохнув, Лейди недовольно отворачивается.

Негр кивает, запрокидывает голову и, вытянув свою индюшечьюшею, издает ряд отрывистых, лающих звуков, все более и более высоких по тону,завершающихся долгим, напряженно-страстным воплем. Вопль этот вызывает бурнуюреакцию у каждого, кто его слышит.

Бьюла и Долли выбегают из лавки.

Лейди недвижима, но у нее перехватывает дыхание.

Пес и Коротыш сбегают вниз с негодующими криками и, необращая внимания на Лейди, хватают негра и выталкивают за дверь, в то время какжены их взывают с улицы: «Коротыш!», «Песик!»

Вэл распахивает занавеску и выходит из ниши, словно только иожидал этого вопля, чтобы появиться.

Сверху доносятся хриплые, яростные крики Джейба; затем он визнеможении умолкает.

Кэрол подходит к самому краю сцены.

(Себе и зрителям.) Еще сохранилась какая-то дикость в нашихкраях! Их населяли раньше дикари и дикарки, и в сердцах их была какая-то дикаянежность друг к другу. А теперь край наш точит хворь. Чахоточный неоновыйрумянец горит у него на щеках, сжигает его. И не только его, не только нашкрай... Я буду ждать за дверью в машине. Быстрей моего домика на колесах нетничего во всем Двуречном графстве. (Выходит.)

Лейди (смотрит на Вэла широко открытыми вопрошающимиглазами. Рука ее судорожно прижата к горлу. С наигранной беспечностью.) Что жты не сопровождаешь ее?

Вэл. Я никого не собираюсь сопровождать. Один приехал иуеду как-нибудь тоже без попутчиков.

Лейди. Тогда надень белую куртку. Будешь прислуживатьсегодня в кондитерской.

Вэл пристально смотрит на нее, не двигаясь с места.

(Хлопнув два раза в ладоши.) Живей, живей, поторапливайся!Сеанс кончается через полчаса, и они все махнут прямо сюда!.. Тебе надо ещеуспеть наколоть лед для коктейлей.

Вэл (повторяет, словно бы думая, что она не в своем уме).«Наколоть лед для коктейлей»? (Идет к прилавку.)

Лейди. Да. Затем позвонишь Руби Лайтфут и скажешь ей,что мне нужна еще дюжина полупинтовых бутылок виски «Сигрэм». Вообще-то оно несамое ходкое, но ты, надеюсь, сумеешь управиться с бутылками под прилавком?Ничего-ничего: я подмажу кого следует, чтоб нас не трогали. (Прерывистовздыхает, прижав руки к груди.) Но вот за чем гляди в оба: чтобы не продаватьспиртное подросткам. Ни в коем случае! Если не сумеешь определить возраст наглаз, — требуй шоферские права: там проставлен год рождения. Отпускай толькотем, кто родился до... Сейчас соображу... Значит, надо отнять двадцать один годот... Ну ладно, потом посчитаю... Ну чего стал как пень? Пошевеливайся! Слышал,что я сказала?! Вот бестолочь, право!..