Вэл (кладет гитару на прилавок). Еще вопрос, Лейди, кто изнас бестолочь.

Лейди. Живо, сказала я! Живо!

Вэл. Чем это ты себя так подхлестнула, а? Вожжа под хвостпопала... или, может, бензендринчика глотнула с черным кофе — для храбрости?

(Насмешка его беззлобна, пожалуй, даже участлива, но решениепринято: он уже не здесь, он снова в ночных кабаках, среди тамошних девок,спаивающих посетителей за мзду от хозяина, среди выступающих там актеришек. Онстоит у прилавка и, когда Лейди стремглав бросается в кондитерскую, хватает ееза обнаженную руку, притягивает к себе и держит за обе руки, не отпуская.)

Лейди. Что это ты?!

Вэл. Хватит трепыхаться, как рыбка на крючке!

Лейди. Ступай, надень белую куртку и...

Вэл. Сядь. Нам нужно поговорить.

Лейди. У меня нет времени.

Вэл. Есть дело. Надо обсудить.

Лейди. В другой раз.

Вэл. Отмени эту затею! Кондитерская сегодня не откроется!

Лейди. Можешь прозакладывать свою драгоценную жизнь —откроется!

Вэл. При чем тут моя драгоценная жизнь?

Лейди. Тогда я прозакладываю свою жизнь, драгоценную илинедрагоценную: кондитерская сегодня откроется.

Вэл. Твоя жизнь — твоя, моя — моя!.. (Грустно пожавплечами, отпускает ее руки.)

Лейди. Да нет, ты, наверно, просто не до конца понимаешь!..Здесь наверху убийца!.. Убийца моего отца!.. Человек, который сжег отцовскийвиноградник, сжег мою жизнь, сжег три человеческие жизни: две живые и однунеродившуюся... Это он заставил меня совершить убийство, он!.. (На мгновениеона застыла.) Теперь он умирает, и я хочу, чтоб перед смертью он увидел —виноградник снова открыт! Услышал, как виноградник, который он когда-то сжег,воскрес из мертвых, здесь, сегодня, в то время, как сам он подыхает. Этонеобходимо, это просто необходимо, и никакая сила на земле не сможет помешатьэтому. Не в том даже дело, черт побери, что я так хочу, не в том!.. Нет, этопросто должно случиться, должно, чтобы... чтобы все стало на свое место,чтобы... чтобы... не дать себя победить! Понял?.. Ты понял меня? Просто для того,чтобы не дать себя победить!.. О нет, теперь я не буду побеждена, нет, нет —теперь нет! (Обнимает его.) Спасибо, что остался со мной! Бог тебя благословитза это!.. А теперь иди. Иди и надень свою белую куртку...

Вэл смотрит на нее, как бы колеблясь между естественнымвлечением сердца и тем, чему научила его жизнь с тех пор, как он покинулВедьмину заводь. Затем снова пожимает плечами все с тем же грустным вздохом иидет в нишу. Надевает куртку, достает из-под раскладушки обернутый в брезенттючок со своими пожитками. Лейди берет с прилавка бумажные колпаки, свистульки,маски, проходит в кондитерскую и раскладывает по столикам. Затем идет обратно,но, увидев Вэла, который выходит из ниши в своей куртке из змеиной кожи и спожитками в руке, резко останавливается.

Я просила тебя надеть белую куртку, а ты надел куртку иззмеиной кожи, в которой приехал сюда.

Вэл. В ней приехал, в ней и уезжаю.

Лейди. Как ты сказал? Уезжаешь?

Вэл. Да, мэм, я сказал «уезжаю». Осталось только уладитьодно небольшое дельце: получить жалованье...

Лейди (только теперь ее пронзил ужас — состояние,подобное тому, которое в бое быков называют «моментом истины», когда матадор сосвоей шпагой идет прямо на бычьи рога, чтоб нанести последний, смертельныйудар).

Значит... значит, ты... выходишь из игры, так, что ли?

Вэл. Вещи уже собраны. Поспею к автобусу, что идет на юг.

Лейди. Так-так... Почему ж не поспеть?.. Только я не изтех, кого можно одурачить, дружочек. Она ожидает тебя за дверью в своейроскошной машине, и ты...

Шаги на лестнице.

Они отшатнулись друг от друга.

Вэл ставит тючок на пол и отходит в глубину.

На лестничной площадке показывается сиделка.

Сиделка. Миссис Торренс, вы здесь?

Лейди (подходит к лестнице). Да. Я здесь. Уже вернулась.

Сиделка. Могу я попросить вас подняться? Мне надопоговорить с вами о мистере Торренсе.

Лейди (кричит сиделке). Одну минуточку. Сейчас поднимусь.

Наверху захлопывается дверь.

(Поворачивается к Вэлу.) Так как же, миленький? Ты, я гляжу,напуган чем-то?

Вэл. Мне угрожали насилием, если я останусь здесь.

Лейди. Я плачу кому надо, чтобы быть в безопасности вэтом графстве, немало плачу. И за себя и за тебя.

Вэл. Нет, мэм, мой срок здесь истек.

Лейди. Ты говоришь об этом, словно отбыл срок в тюрьме.

Вэл. Я застрял здесь дольше, чем следует, Лейди.

Лейди. Понятно. А как же я?

Вэл (подходит к ней). Я мог бы уйти, не дожидаясь тебя, нохотелось сказать тебе кое-что. Я никогда не говорил этого никому.

(Кладет ей руку на плечо.) Я люблю тебя, Лейди. Чувствую,что по-настоящему люблю тебя. (Целует ее.) Я буду ждать за пределами графства,назначь только время и...

Лейди (отодвигаясь от него). Нет, нет, нет, миленький,нечего заливать мне насчет любви! Кому угодно, только не мне! Велика литрудность сказать «люблю», когда тебя ждут за дверью, чтобы умчать отсюда — бесплатнои с удобствами!..

Вэл. Помнишь, что я тебе сказал в тот вечер, когда мывпервые встретились?

Лейди. Как не помнить? Все помню! И про собачьютемпературу, и про какую-то птицу... ах да, у которой нет лапок, и она должнаспать на ветре!..

Вэл (перебивая). Нет, не это. Не это!

Лейди. Ах да — насчет того, что ты можешь уездитьженщину. Я еще сказала: «Чушь!» Беру свои слова назад! Можешь! Ты можешьуездить женщину! До того уездить, что она свалится замертво, и после этого тыеще будешь пинать ее ногами, чтобы удостовериться, что она уж не сумеетвстать!..

Вэл. Да нет, другое. Помнишь, я говорил тогда насчет того,что покончил с...

Лейди. Помню, помню!.. Нечего сказать — долго ты сумелудержаться на первой своей постоянной работе!

Вэл. Да, долго. Слишком долго!

Лейди. Четыре месяца и пять дней, дружочек! Так! Исколько же я тебе, выходит, должна?

Вэл. Я просил сохранять все деньги и выдавать мнетолько...