Сказать, что участковый удивился, увидев меня на пороге собственного дома, – не сказать ничего. Вытаращив глаза, он добрых пять минут изучал меня как музейный экспонат, занесенный в его скромную обитель непонятно каким ветром. Когда эти разглядывания мне надоели, я сунула очередной пакет ему в руку и перешла в наступление.

– Простите за поздний визит, товарищ участковый. Надеюсь, вы не станете возражать, если наша беседа состоится за закрытой дверью? Не хочется привлекать внимание ваших соседей.

Участковый кивнул. Я вошла в прихожую и плотно прикрыла входную дверь.

– Куда прикажете следовать?

– Сюда, пожалуйста, – хозяин обрел дар речи. – Здесь у меня гостиная, думаю, для беседы в самый раз. Что вас привело на этот раз?

– Смерть Ильшата Султангареева, – почти по слогам произнесла я.

– Ну конечно, вас снова прислал Кугушев? – В голосе участкового послышалось злорадство. – Так это дело тоже ведет следователь из района. Вам к нему.

– Это успеется, – перебила я. – Сейчас меня больше интересует, что думаете вы. Расскажите, пожалуйста, что произошло у дома Лихаревых.

– Так это… Мне почем знать? – замялся участковый. – Говорю же, дело веду не я. Явная мокруха, я до таких дел не дорос. Квалификация, знаете, не та.

– Но глаза-то у вас те? Вот и расскажите, что вы видели этими самыми глазами.

Участковый перевел взгляд на пакет, который до сих пор держал в руках. Смутился, поспешил убрать пакет с глаз долой и, наконец, стал выкладывать все, что знал об обстоятельствах смерти Ильшата.

Обстоятельства были следующие. Около девяти вечера участковому позвонили на сотовый. Номер незнакомый, время уже не рабочее, поэтому отвечать он не торопился. Этот страж порядка полагал, что если звонок важный, ему непременно перезвонят. А если никакой срочности нет, то и отвечать в свободное от службы время он не обязан.

В течение десяти минут неизвестный позвонил двенадцать раз, так что на тринадцатый ответить все-таки пришлось. Когда участковый соизволил нажать нужную кнопку, из трубки раздалось невразумительное всхлипывание. С трудом удалось разобрать, кто звонит. Участковый уже подумал, что Егор напился с горя, и попытался его урезонить, посоветовал лечь спать. Егор все-таки совладал с собой и объяснил, в чем дело: на крыльце его дома лежит тренер Романа и, похоже, не дышит. Больше ни о чем участковый спрашивать не стал и сразу выехал на место происшествия.

У дома Лихаревых он увидел душераздирающую картину. Ильшат лежал у подножия пятиступенчатой лестницы, голова его плавала в луже крови. Здесь же на нижней ступеньке, раскачиваясь из стороны в сторону и подвывая, сидел Егор – одежда, обувь, руки в крови. Одной рукой он схватился за собственную голову, второй гладил волосы Ильшата. Из глаз его текли слезы. Говорить Егор был не в состоянии, как его ни тормошили.

Участковый принял решение доложить о случившемся начальству. После этого он посчитал свою миссию выполненной. Встретил следователя с группой экспертов, подождал окончания осмотра и с чистой совестью вернулся домой.

Со слов экспертов участковый понял, что они склоняются к версии, что в смерти Ильшата виновен именно Егор. Предварительный осмотр показал, что тренер получил серьезную травму черепа. Скорее всего, его столкнули с крыльца и добивали уже лежачего. Следы свидетельствуют, что били головой о нижнюю ступеньку. Предположение, что Ильшат мог разбить голову в результате падения, эксперты отмели сразу: характер раны такую возможность исключает. От удара Ильшат мог потерять сознание, но удариться о ступеньку несколько раз? Нонсенс, как выразился эксперт. Все указывает на то, что его колотили головой о крыльцо.

Когда Егора забирали, он способен был только кричать, что невиновен. Что нашел тренера на крыльце уже в таком состоянии. На вопрос, зачем вышел на крыльцо, Егор внятно ответить не смог. Твердил что-то о дурном предчувствии, непонятном беспокойстве и тому подобном. Следователь даже разозлился. Говорит, не мог, что ли, более правдоподобно соврать. Одним словом, Егора забрали в участок, Ильшата отвезли в морг для тщательного осмотра. А участковый получил возможность вернуться домой.

После этого разговора я поехала в гостиницу. Уже из гостиницы позвонила Кугушеву – нужно было узнать, собирается ли он нанимать адвоката Егору. Оказалось, что адвокат уже в пути и к утру прибудет в Свечино. Тогда я заявила, что должна побеседовать с Егором лично. Кугушев обещал посодействовать с помощью адвоката и попросил позвонить в восемь утра. К тому времени адвокат должен быть на месте.

Завершив все переговоры, я снова углубилась в размышления. Зачем Егору понадобилось убивать тренера? Чем он мог ему навредить? Даже если предположить, что он убил собственного брата, тренер ничего об этом знать не мог, поскольку в момент гибели Романа находился в больнице.

Или мог? Предположим, Роман в чем-то подозревал брата. С кем он мог поделиться своими подозрениями? Если верить Кугушеву, тренер был не просто наставником – он сумел стать чуть ли не психоаналитиком для своего ученика. Все, что было за душой, Роман привык обсуждать с Ильшатом. Допустим, он рассказал Ильшату о своих подозрениях еще до того, как тот попал в больницу с отравлением. Кстати, сам факт отравления тоже выглядит подозрительно. Не с помощью ли Егора тренер загремел в стационар? Но почему тогда Роман продолжал жить с братом под одной крышей? Не очень это похоже на то, что старший из братьев всерьез опасался за свою жизнь.

Но если не Егор приложил руку к смерти Ильшата, тогда кто? Кому еще выгодно его молчание? С наскока на этот вопрос не ответишь. О жизни Ильшата я знаю слишком мало. Семьи у него нет, серьезных сбережений, насколько я могу судить, тоже. Собственного жилья и то нет. Копать в этом направлении бессмысленно. Наверняка обе смерти связаны между собой. Вот только чем? Должно быть связующее звено, которое я упустила.

Пока самым перспективным направлением мне казалось предположение, что Ильшат мог что-то знать о Егоре. До сих пор мне не удалось выяснить, чем занимался Егор в ночь смерти брата. Теперь следователю придется задать ему этот вопрос. И если у Егора нет алиби на момент смерти брата, его дела совсем плохи. Притязание на наследство в судебной практике обычно считается ведущим мотивом преступления.

Почему, почему я не настояла на продолжении разговора, когда была такая возможность? Почему я не задала этот простой и очевидный вопрос, пока беседовала с Егором? Не исключено, конечно, что он не захотел бы мне отвечать. А вдруг бы ответил? Тогда я уже сейчас могла бы проверить его слова. Увы, я этого не сделала, а после драки, как говорится, кулаками не машут. Придется теперь постараться и получить разрешение на беседу с Егором в следственном изоляторе.

Больше сегодня ни сделать, ни придумать я ничего не могу, так что пора ложиться. Как говорится, утро вечера мудренее. Я прошла в ванную и начала стягивать джинсы. О кафельный пол что-то стукнуло, и я наклонилась, чтобы разглядеть, что там такое.

Монетка. Та самая монетка, которую я нашла в шкафу Романа Лихарева в раздевалке. Надо же, за всей этой суетой я о ней напрочь забыла, даже у Кугушева не поинтересовалась, действительно ли она принадлежала Лихареву. Да вообще ничего о монетке не выяснила.