платья, ошарашенный донельзя, и сказал служанке, на которую так неудачно налетел:

– Это было моё единственное платье.

И замолчал, услышав обиду в собственном голосе. Служанка всполошилась ещё больше и пала ниц:

– Простите, досточтимый жрец!

Я провел по масляному пятну на груди. От пятна резко пахло рыбой. Такие пятна не отстирывались никакими средствами, насколько мне было известно.

– Хорошо-хорошо, – согласился я и поднялся. – Не нужно так переживать.

– Да как это не надо? Нельзя обидеть служителя Небес и отделаться одними извинениями. За жреческое платье платить надо! – возмутился хозяин осла и вручил мне серебряную монету. – Ты, девица, гони-ка деньги досточтимому!

– Но у меня нет денег!

– Как это нет, когда ты с рынка шла? – завопил мужчина и, схватив девушку, начал сосредоточенно ощупывать её юбку. – Давай сюда деньги!

Кровь резко отлила от лица служанки, из приоткрытых губ вырвался всхлип – она вся замерла и задрожала.

– Что вы делаете? Немедленно прекратите! – Я задвинул девушку себе за спину, оттолкнув мужчину.

Увидев моё разозлённое лицо, он опомнился и виновато забормотал:

– Да я ничего… Я помочь хотел… Она ж платье вам испортила!

– Это всего лишь одежда! – отчеканил я и повернулся к служанке.

И она вновь распростёрлась передо мной.

– У меня нет денег, но есть платье! – воскликнула она странным, изменившимся голосом. – Я дам новое! У меня есть подходящий наряд! Разрешите искупить вину перед вами, досточтимый жрец, господин! – Она вскочила и потянула меня в ближайший переулок.

– Ну, хоть так, – проворчал хозяин осла нам вслед.

Я замахал руками, попытался улыбнуться, но вспомнил об отёках и просто пошел за девушкой.

– Не нужно новое, можно просто постирать это!

Служанка замолчала и, не поднимая глаз, покивала. Это оказалась довольно молодая женщина. Впрочем, скорее девушка – я не заметил на ней никаких брачных знаков, да и волосы были убраны в девичьи косы. Судя по одежде с узкими короткими рукавами и белой косынке, она работала на кухне в одном из местных зажиточных домов. Я невольно спросил:

– Не служишь ли ты господину Шу?

Девушка обожгла коротким взглядом снизу вверх, и я поразился. На довольно простеньком личике жили невероятные по красоте глаза. Словно падающие звезды, они мелькнули передо мной, поманив загадкой и чудом, и вновь скрылись за опущенными ресницами.

– Нет, досточтимый жрец, я не служанка господина Шу, – ответила девушка и, споро собрав уцелевшие продукты в корзину, поманила меня за собой. – Пойдёмте, я приведу вас в порядок.

– Я не один. Ладно, я жрец, жрецам позволено ходить на женскую половину. Но мой спутник нет.

Девушка смущённо глянула на Тархана и всё равно кивнула.

– Пойдёмте.

Она провела нас через сеть запутанных переулков, петляя так, что я сбился и потерял ориентир на пятом повороте. Судя по напряжённому лицу Тархана, он тоже не преуспел в запоминании дороги.

– Уважаемая, прошу прощения, – заговорил я, не выдержав тишины. – Нам очень нужно попасть к господину Шу или к тому, кто его заменяет. Понимаете, мне очень срочно нужно освободить одного раба. Вопрос жизни и смерти. Может быть, вы знаете людей, которые могут нам помочь?

Служанка оглянулась и после раздумья ответила:

– Если досточтимому жрецу очень срочно… У меня есть знакомые в поместье господина Шу. За небольшое вознаграждение они могут передать вольную на подпись. Но не сегодня. Завтра днём или, может, завтра вечером…

Я обрадовался:

– О, это будет замечательно! Кому можно отдать документы? Вам?

Служанка кивнула и толкнула небольшую дверь в длинной стене.

– Сюда.

Мы шагнули за ней и попали в небольшой женский двор, обычный для всякого чиновничьего дома: друг напротив друга стояли два длинных дома для детей и слуг, а упирались они в затейливо украшенное крыльцо хозяйки двора – жены, сестры или дочери того, кому принадлежало богатство.

Служанка, поминутно оглядываясь, провела нас в дом для слуг и оставила в небольшой комнате, которая была вся заставлена сундуками. Видимо, это была кладовка.

– Тебя точно не накажут за то, что ты привела сюда мужчин? – спросил я.

Девушка робко, словно через силу, улыбнулась.

– Нет, если вы никому не попадётесь, – пожала она плечами. – Подождите здесь немного. Я найду наряд для вас и быстро вернусь.

Метнув очередной обжигающий взгляд, от которого у меня заколотилось сердце, она ускользнула из комнаты, оставив нас вдвоём среди сундуков.

Глава 8

Тайны и мечты

– Нужно было сказать, где мы остановились, и уйти, – сказал Тархан спустя чашку чая[6].

Я и сам уже понял, что мы сглупили.

В темноте сидеть было совсем невесело. Прямо сказать, неудобно. О том, чтобы прилечь и отдохнуть, и речи не шло – сундуки с вычурными крышками стояли всюду. Света, льющегося из крохотного оконца под потолком, хватило лишь для того, чтобы видеть Тархана. Можно было бы помедитировать, но и для этого требовалось что-то удобнее той полки, к которой я прислонился. Да и не удавались мне медитации никогда.

До этого мига мне казалось, что Тархану тишина и ожидание не доставляли никаких неудобств. Он, привалившись спиной к двери, сверлил пустым взглядом резьбу на сундуке и явно рассматривал нечто, недоступное обычным смертным. Но, похоже, даже бесконечно терпеливому палачу надоели картины собственного разума. Или же они оказались недостаточно приятными для времяпрепровождения.

– Да, надо было уйти, – согласился я с тяжелым вздохом.

Скука убивала, тянула время, как пряха тянет нить из шерстяного пучка: вроде бы и шерсти немного, и пальцы у мастерицы ловкие, а нить всё вьётся и вьётся, и вот уже целый клубок намотался, а конца работы всё не видно.

В памяти вновь встал отец, его сосредоточенное, напряжённое лицо, когда он выталкивал меня, завязшего в заклятии Тай. В нём не было ни капли сомнений, ни грана страха…

– Тархан, расскажи о себе, – не выдержав, попросил я.

Тархан оторвался от сундука и уставился на меня.

– А?

Почувствовав себя неуютно под его неподвижными глазами, я поспешил оправдаться:

– Просто мы давно с тобой путешествуем. Ты знаешь обо мне если не всё, то очень многое, а я о тебе почти ничего не знаю.

Тархан хмыкнул и, скрестив руки на груди, негромко ответил:

– Для того чтобы узнать человека, достаточно побыть с ним некоторое время, пошире открыв глаза. Ты зрячий, наблюдательный и умный. Значит, знаешь обо мне достаточно.

Я понял намек, однако расплывчатый ответ раздул слабую искру любопытства в костёр. Сделали своё черное дело и скука, и надоевшая, выматывающая тоска – мне невыносимо захотелось похулиганить.

– Хорошо, – согласился я и улыбнулся той самой кроткой улыбкой,