Я всё ещё чувствовал на плече руку отца.

Это убивало меня.

Глава 7

В столице Южных земель

Несмотря на случившееся с Тай, Еши не стал с нами ссориться и уговорил меня оставить Унура в бане:

– Досточтимый жрец, оставьте мальчика у меня. В конце концов, он мой хозяин, я без него усну, а без Тай… Я понимаю ваше горе, но не наказывайте меня за то, что совершила моя женщина!

Да и Унур, видимо, уловив выгоду от власти над духом, сам не хотел путешествовать со мной:

– Господин жрец, я не могу от него уйти. Он же без меня снова заснёт! Тай обессилела. Им больше некому помочь. Это мой долг как наследника Хуай. – Мальчишка вздохнул, глаза у него были на мокром месте. – Но… мой род… обеление имени… Я могу попросить вас?

Когда я молча кивнул, согласившись на уговоры, откуда-то выскочил пучеглазый Кунь с одеждами клана Хуай для Унура, прибежала Вей Мао. Радуясь проснувшемуся Еши и сокрушаясь над статуей, они сняли с мальчишки купальный наряд и рабский ошейник. Белая полоска сразу выделилась на его загорелой шее, напоминая о статусе. Но Вей Мао клятвенно заверила, что много знает об отбеливании кожи, поэтому вскоре полоска перестанет выделяться, а Унур окончательно станет похож на наследника хорошего клана. Сейчас же, в старинных одеждах с чужого плеча, сидя на ветхой террасе в окружении немногочисленных слуг, он больше походил на незаконнорожденного, принятого в семью лишь из милости. Не производил впечатления и Еши, сидевший чуть позади Унура с печальным лицом. Добившись своего, дух перестал смотреть на меня и старательно любовался горами.

Мы оба понимали, что всё получилось очень глупо. Никто из нас даже отомстить друг другу не мог – все своё уже получили. Тай прокляла моего отца, я иссушил её своим выбросом… Конечно, Тай не умерла, а всего лишь обессилела и, насколько я понял, впала в такой же, как у Еши, сон. Я подумал, что можно бы и подождать, когда она войдёт в силу, и потребовать вернуть отца… Однако стоило лишь мне заикнуться об этом, как Еши покачал головой и отказал со словами: «Тай может вырвать человека из времени лишь один раз». Вот и сидели мы с Еши друг напротив друга – два несчастных существа, которые ничего не могли с этим сделать.

– Досточтимый жрец? Можно же оправдать клан Хуай без меня? – спросил Унур.

– Наверное. Не знаю. Я сделаю тебе вольную, – пообещал я, с трудом вынырнув из размышлений. – И ни я, ни Тархан не сможем вернуться и принести вольную лично. Если вам угодно, вы можете послать с нами человека.

Еши протянул Тархану два простеньких бамбуковых свистка на шнурке.

– Когда получите бумаги, подойдите к любому ручью или колодцу, дуньте в это, и к вам приплывет Кунь. Отдайте ему бумаги, и он принесет их нам, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Тархан.

Мы повесили свистки на шею и спрятали под одеждой.

Еши вновь повернулся к горам, помолчал и попросил:

– До тех пор, пока Унур не получит вольную, прошу вас сохранить в тайне то, что клан Хуай вернулся, а источник вновь набрал силу. Вы сами говорили, что Хуай могли свергнуть из-за исцеляющих вод, поэтому поклянитесь, что будете молчать. Иначе, боюсь, последствия для него и меня будут самыми печальными.

– Небеса не оставят вас без помощи, – сказал Тархан, удивив меня этим заявлением.

Унур криво улыбнулся.

– Небеса высоко, а люди близко. Тем более боги уже улыбнулись моему роду. – Он кивнул мне. – Еши прав. Прошу, сохраните нашу тайну.

Да, узнай чиновники и в особенности господствующий сейчас клан о том, что сила исцеляющего источника завязана на кровь Хуай, ни вольной, ни справедливого расследования Унур бы не получил. Разумеется, поклялись и я, и Тархан.

Клялись как положено – под открытым небом, под ясным солнцем, беря Небеса в свидетели сделки и скрепляя клятву кровью.

– И пусть позор падёт на мой род, а честь исчезнет, если я нарушу своё слово, – твёрдо сказал Тархан, и порез на его руке озарился яркой вспышкой и исчез, оставив после себя шрам.

Я повторил за ним, чувствуя вкус горечи на губах и странное, злобное веселье. Мой род был уже опозорен предательством. Стоило ли клясться тем, чего уже не было? Я был готов к тому, что Небеса не услышат меня, но солнце сверкнуло и в моей крови. Клятва была всё же услышана и принята.

У меня перехватило дыхание, несмотря на то что бремя на плечах стало в два раза тяжелее. Небеса всё-таки услышали сына предателя и поверили его слову. Признали небезнадёжным, несмотря на преступление отца. Это значило, что свою клятву я должен был исполнить любой ценой, невзирая ни на что.

После церемонии Еши проводил нас с почтением. Слуги собрали нам еды в дорогу, положили флягу со свежей водой, заменили мою потрёпанную плетёную обувь на новую, из выделанной кожи. Особенно меня смутила врученная перед самыми воротами белая нефритовая жреческая подвеска с символом Нищего принца – два круга, заключённые друг в друга, похожие то ли на колесо, то ли на шляпу-доули.

– Не нужно. Нищий принц не одобряет подобного расточительства. Я не могу принять… – пробормотал я, пытаясь вложить подвеску обратно в ладони Еши.

Руки духа таинственным образом ускользнули.

– Примите, прошу.

– Но белый нефрит предназначен лишь для императорского рода. Я не могу принять… Да и как я могу оценить жизнь моего отца в подвеску? – беспомощно пробормотал я, не зная, что чувствовать. С одной стороны, разве нефритовая безделушка могла заменить отца и клан? Разве она стоила всей моей искалеченной жизни? А с другой, я был, мягко говоря, недостаточно достойным такого редкого благородного камня…

– Пусть он и забыт, однако род Нищего принца императорский, – парировал Еши и добавил: – То, что вы сделали с Тай, не зависело от вашей воли. Это было неизбежно. Тай всё равно так или иначе потеряла бы свои силы, и передо мной встал бы выбор – бросить её или же поддерживать. Таков уж наш путь. То, что случилось с вашим отцом, тоже было суждено. Если бы не Тай, он получил бы это проклятье так или иначе. Подвеска не извинение. Это оберег. Я хочу быть уверен, что вы благополучно исполните обещание и освободите Унура. Не сочтите за дерзость.

Он поклонился, и длинные пряди волос стекли с его плеч. В ночных сумерках они казались обычными чёрными,