Это было бы смешно, если бы не удовлетворяло стремления Сироты к новой жизни.

Сильные руки с помощью направляющих шестов влекли его вперед. Толкали, тянули, выворачивали суставы, уводили прочь от крепости, которую он защищал столько лет, волокли через пустынную равнину, где любому пришедшему с другой стороны грозит смерть. Он и другие подобные возвращались по пути, известному лишь немногим. Тайну хранили бдительнее, чем личность Великого мастера в Золотом зале скорби. Великого хозяина, которого никто никогда не видел.

Они шли все дальше и дальше. Двигаясь по следам проводников — настолько быстро, насколько позволяла разбушевавшаяся стихия, Сирота не протестовал. Хлестал ветер, от грубых доспехов, гремящих, словно боевые барабаны, отскакивали ледяные иглы. Шли в полном молчании. Ткань, прижатая к носу, пахла свежевскопанной землей, глубокой могилой, дожидавшейся тела, для которого станет родным домом.

Он шел вперед и вперед, не замечая, как натирают кожу направляющие шесты.

Несколько часов спустя они достигли края, того самого, куда его так настырно влекли. Сирота почувствовал подушечками стоп каменный порог. Ветер здесь дул еще сильнее, казалось, на него можно опереться, не опасаясь упасть. Им придется толкнуть его изо всех сил. Пока он об этом думал, борясь с непонятным состоянием, близким к головокружению, прислужники отстегнули шесты от кожаных ремней, которые все еще стискивали руки и ноги. Кровь заструилась по венам, высвобождая волны боли, и Сирота почувствовал, как жрецы и жрицы выстраиваются за спиной. Он продолжал стоять лицом к бездне.

— Хочешь что-то сказать перед уходом? — спросил кто-то.

По коже пробежали мурашки страха, непостижимым образом сумевшие проникнуть под плотно облегающий тело кокон. С этой минуты начиналось будущее, не похожее на то, что уготовили ему Несущие Скорбь. Он мысленно повторил успокаивающую литанию, которая до сих пор помогала, несмотря на богохульство.

— А? — воскликнула сквозь вой ветра женщина. — Хочешь что-то сказать, парень?

— Хочу! Да здравствует Исцеление, и да благословит Оно мой путь! Пусть я проскитаюсь сорок дней и сорок ночей и вернусь Носящим Скорбь на Его службе! Да сгинет Божество, а Исцеление воцарится на Земле во веки веков! — громко и решительно произнес Сирота.

«И пошли вы все к дьяволу, — мысленно добавил он. — Я, Сирота по имени Минхо, никогда не вернусь».

Сильные руки толкнули его сзади, и он полетел в пропасть. Мысль о Ките подарила ему крылья.

2

Александра

Она сидела в безмолвном полумраке своих покоев с чашкой крепкого чая, пытаясь отогнать панический ужас, струившийся по венам, и ощутить некое подобие умиротворения. У любой задачи есть ответ, и в голову уже пришло несколько возможных решений. Однако в данный момент она ничего не могла предпринять, чтобы ускорить события, и решила позволить себе короткую передышку.

Успокоение не приходило даже после упражнений с числами. Перед глазами стоял Гроб, который достал из Ящика Михаил. Загадочный артефакт плыл перед взглядом, пробуждая древний страх безумия, настолько глубокий, что она порой боялась лишиться рассудка.

Александра встала, подошла к раковине и вылила остатки горького чая, вкус которого напоминал желчь голодного, обессиленного зверя. Надо выпить чего-то покрепче. Чтобы обожгло горло, согрело желудок, притупило головную боль.

В дверь постучали.

— Это ты, Флинт?

Как объяснить, что ее сейчас лучше не трогать? Наверное, пора переходить к физическим мерам воздействия. Хватит уже миндальничать…

Дверь отворилась — она услышала едва слышный скрип и шуршание направляющей по толстому ковру. Да, надо показать, кто здесь хозяин. Вскипая гневом, Александра вышла из кухни в главный вестибюль, готовая выплеснуть на несчастного помощника все неприятности дня. Не вышло.

— Николас?

Она едва успела спрятать гнев, ярость и оторопь, мысленно повторила числа.

— Почему ты такая взбудораженная? — спросил Николас.

Хотя большинство простых смертных представляли Первого из Божества могучим, пугающим великаном, он не представлял собой ничего особенного. Среднего роста и телосложения, не красавец и не урод. От него не особенно приятно пахло, однако и не воняло. Поговаривали, якобы Николас так далеко продвинулся в Эволюции, что способен читать мысли. Маловероятно; и все же Александра старалась в его присутствии следить за своими мыслями.

— Что молчишь, будто воды в рот набрала? — не дождавшись ответа, спросил Николас.

Его невозмутимое спокойствие выводило из себя: хотелось изо всех сил залепить кулаком в стену. «Правда, — подумала она. — Сейчас — правда».

— Взбудораженная или молчаливая — какая разница? — сказала она. — Не оскорбляй мой разум дурацкими вопросами. Зачем ты это сделал?

Николас поджал губы, приняв выражение, близкое к восхищению.

— Время пришло. Ты знаешь, что пора. Мы должны сделать следующий шаг, иначе случится самое кошмарное, что может произойти с нами самими, с нашим народом и с этим миром. Спорить глупо.

Он прошмыгнул мимо, задев ее плечо, вошел в гостиную и уселся на диван.

— Иди сюда, присядь. Давай все обсудим, а потом ты, как всегда, признаешь, что я прав, и мы сможем двигаться дальше.

Александра закрыла глаза, вновь пробежалась по цифрам, на этот раз медленнее. Она знала по опыту, что Николаса можно победить лишь его собственным оружием: терпением, спокойствием и безразличием.

Две минуты прошло в полном молчании. Александра вернулась на кухню и налила себе стакан воды. Николасу она ничего не предложила. Пусть сам себе наливает, если такой всемогущий! Вновь пройдя в гостиную, она села в самое дальнее от гостя кресло. Сделала глоток, еще один, все молча.

— Так что? — спросил наконец он. — Ничего не хочешь сказать?

Победа.

— Нет. Жду объяснений. Слушаю тебя.

Николас выпрямился, закинул ногу на ногу.

— После Эволюции прошло больше тридцати лет, Алекс. Мы достигли всего, чего могли, и сделали все, что запланировали. Пора двигаться дальше. Подвергнуть Эволюции других. Нельзя с этим не согласиться. Иначе какой смысл во всем, что мы сделали?

Александра отпила еще воды.

— Ты прилетел сюда на своем роскошном берге?

— Какая разница? — Он вздохнул и устало прикрыл глаза. — Вот оно что! Ты завидуешь, что у меня есть исправный берг?

— Можешь хоть раз в жизни оставить этот покровительственный тон? Почему ты вечно думаешь, что мы тебе завидуем, только и мечтаем стать похожими на тебя? Дело не в этом, старичок Ники. У меня есть не только все, что мне нужно, но и все, чего я пожелаю. Когда у человека есть все, он в буквальном смысле ничего не хочет. Разве не логично?

Его лицо вспыхнуло от гнева: он никогда не позволил бы себе такое случайно. Она рисковала и получала от этого удовольствие.

— Я спросила о берге не просто так. Хочу знать, где ты был. Мы с Михаилом не видели тебя почти