На подступах к монастырю ранним утром 14 декабря русско-валашский отряд угодил в засаду. Из пехотинцев никто не спасся. Погибли возглавлявшие поход русский майор и валашский боярин. Отрубленные головы Анрепа и Кантакузино были доставлены великому визирю.

Вскоре после этих событий отряд Замятина в 1300 гренадёр также подошёл к монастырю. На сей раз раз турки не стали искушать судьбу и отступили к Журже.

Служивший тогда в Молдавии молодой генерал-майор Григорий Потёмкин в своих записках отмечал, что трагедия 14 декабря имела сильный психологический эффект.

Османы ещё больше воспряли духом. «Весма уже надмен зделался побитием в Галаце гранодер, а в Ком[а]не егарей» – писал Потёмкин о настрое противника.

Россияне же стали снова с опаской смотреть на армию османской Порты. По стране поползли панические слухи. Генерал-аншеф Пётр Панин писал своему брату Никите Ивановичу из Харькова в начале 1770 года, что в городе распространились «неприятныя ведомости», будто на Дунае уничтожен весь егерский корпус Первой русской армии численностью в 700 человек.

Прибытие войск Замятина позволило стабилизировать ситуацию в Бухаресте. Однако турки усилили нажим на молдавско-валашской границе у Фокшан. 4 января там произошло сражение между отрядом генералов Потёмкина и Подгоричани с превосходящими силами османов. Российский военный историк Борис Кипнес считает этот бой первым опытом применения русской пехотой расчленённого боевого порядка – батальонных каре. Для самого же Потёмкина бой у Фокшан стал дебютом самостоятельного командования обособленным воинским подразделением.

В том сражении русские вновь одержали победу, но для того чтобы полностью обезопасить сообщение с Валахией в конце января 1770 года командующий русскими войсками в Молдавии генерал-поручик Штольфен осадил Браилов.

Османские селения в окрестностях города были сожжены, однако браильская крепость выстояла. У русских войск на тот момент отсутствовали средства для взятия мощной цитадели.

Аналогичная ситуация повторилась в феврале 1770 года под Журжей. В сражении на окраине города русский корпус Штольфена (около 4 тыс. человек регулярных войск) нанёс поражение 15-тысячной группировке османов, но вражеской цитаделью овладеть не смог. Данной победе, собственно, и салютовал Петербург 23 февраля.

За внешним блеском победных реляций командующий 1-й русской армией Румянцев прекрасно понимал, что ключевую задачу Дунайской операции начала 1770 года решить не удалось. Турки продолжали удерживать плацдармы на левом берегу Дуная, через которые они и в дальнейшем могли вторгаться в Валахию и Молдавию. К тому же в Бессарабии сохранялась союзная Порте Буджакская орда ногайцев, возвышались пока неприступные османские крепости в Бендерах, Аккермане, Измаиле.

Испытывая недостаток сил, русские военачальники вынуждены были метаться между Журжей и Бендерами чтобы купировать вылазки противника, предотвращать его крупные прорывы. Это грозило перерасходом и без того ограниченных ресурсов русских войск в Дунайских княжествах.

В этих условиях Румянцев был вынужден принять очень тяжёлое решение по сокращению линии соприкосновения с османами, означавшее оставление русскими войсками Валахии. Неприятным политическим аспектом этого шага являлось то, что княжество уже было приведено к российской присяге. Тем не менее, военная необходимость перевесила идеологию.

Дальнейшие же события подтвердили правильность расчётов Румянцева. Сосредоточив в Молдавии к лету наиболее боеспособные силы русской армии, он нанёс в 1770 году сокрушительные поражения османам при Ларге и Кагуле. Войска великого визиря вновь вынуждены были спасться бегством, а на их плечах россияне вторглись и овладели всей Бессарабией и ранее неприступной крепостью Браилов.

В ноябре 1770 года русские вновь вступили в Бухарест и владели им вплоть до заключения Кучук-Кайнарджийского мирного договора. Лишив противника плацдармов на левом берегу Дуная Румянцев создал подвижную систему обороны Дунайских княжеств. Она позволила сковать на Балканах крупные османские силы, в то время, когда 2-я армия Василия Долгорукого-Крымского практически беспрепятственно занимала Тавриду.

Более того, удалось навязать врагу боевые действия на правом берегу Дуная, за что Румянцев, собственно, и получил почётное прозвание – «Задунайский».

Когда же в 1774 году представилась возможность завершить войну с Турцией, Румянцев настаивал на том, что Россия должна оставить за собой Дунайские княжества, считая их более ценным активом, чем Крымское ханство. Но императрица посчитала иначе.

Битва за Бендеры. Как в Бессарабии решалась судьба Причерноморья

27 сентября 1770 года русские войска после двухмесячной осады и кровопролитного штурма овладели крепостью Бендеры. Впрочем, Екатерина II так оценила эту победу генерал-аншефа Панина: «Чем столько потерять и так мало получить, лучше было вовсе не брать Бендер». Рискну не согласиться с великой императрицей.

Бендерская виктория Петра Панина существенно приблизила присоединение к России Крымского полуострова и других владений Бахчисарая. Ведь эта крепость имела ключевое значение для османской системы управления на всём севере Причерноморья.

Бендеры, Петр и Мазепа

Роль Бендер очень возросла на рубеже XVII–XVIII веков, после обострения противоречий Турции с Россией и утраты османами Азова.

На Днестр была перенесена резиденция силистрийско-очаковского бейлербея (губернатора). Ему была подвластна огромная территория, называемая османами эйалет Ози (Днепр), фиксировавшая границы максимального продвижения турецких владений в Северном Причерноморье. Губернаторские владения простирались вдоль моря, от Северо-Восточной Болгарии и Добруджи до Днепра.

Последовавшая за этим коренная перестройка крепости, её модернизация по последнему слову фортификационных технологий своего времени приводила Бендеры в соответствие с новым статусом.

Бендеры играли важнейшую роль в поддержании коммуникации Османской империи с государствами Восточной и Центральной Европы. Именно через Бендеры шла оживлённая шведско-турецкая переписка в преддверии кульминационных событий Северной войны.

В 1708 году Петра I информировали: «Послы неприятельские, шведский и польский с версту от Бендера в одном селе стоят и частые с сераскиром конференции имеют». Данную миссию возглавлял ближайший сподвижник Станислава Лещинского польский магнат Станислав Тарло. После того как Иван Мазепа переметнулся на сторону шведов, пространное восьмистраничное письмо для великого визиря он отправил в Бендеры бейлербею Юсуф-паше.

Во время «Бендерского стояния» шведского короля Карла XII в 1709–1713 годах крепость на нижнем Днестре стала источником постоянного напряжения для южных пределов России и Польши. В этот период сюда зачастили послы из государств Западной и Центральной Европы.

Османы концентрировали здесь разнообразные силы, которые можно было использовать против России: бежавших вслед за Мазепой запорожцев, казаков-старообрядцев под руководством Игнатия Некрасова, отряды польской шляхты. Именно в Бендерах, как известно, Мазепа и нашел свой конец.

Из Бендер координировалась деятельность многочисленной шпионской сети османов в юго-западных провинциях России. Используя статус руководителя этой разведывательной миссии, османский военный чиновник Тюрк Махмед-ага организовал дезинформацию султанского окружения о якобы имевших место военных приготовлениях русских к войне против османов в 1710 году. После чего последовал неудачный поход Девлет-Гирея и казаков гетмана Орлика и кошевого Гордиенко на Киев в 1711 году.

В период Прутской кампании Петра I Бендерская группировка турецких войск и шведского короля совершала дальние вылазки по тылам русских войск на севере Пруто-Днестровья и в Подолье. А ведь именно